Конфуций - Уроки мудрости

Падает хлопьями снег, как он обилен, смотри!
С солнечным первым лучом все же растаял давно…
Стали как варвары мы, стали мы как дикари!
Сердце мое оттого скорбью великой полно.

Там ива, я вижу, пышна и густа,
Не сладко ль под ней отдохнуть по пути?
Верховный владыка наш грозен весьма –
Я сам не хочу к нему больше идти.
Могущество ль буду его укреплять,
Чтоб тяготы после нести и нести? [221] Удельные князья в установленные сроки должны были являться ко двору царя Чжоу и приносить дань со своей земли. Однако право царя на земли князей и власть его над ними с ослаблением дома Чжоу оказывались нередко чисто номинальными, между тем как аппетиты двора росли. Были случаи, когда князья отказывались являться ко двору с данью.

Там ива, я вижу, пышна и густа,
Не сладко ль под ней отдохнуть без забот?
Верховный владыка наш грозен весьма –
Ужели кто сам себе вред принесет?
Могущество ль буду его укреплять,
Чтоб после принять еще больше тягот?

Бывает, что птицы высоко летят,
Но выше небес им лететь не дано.
А сердце людское желаний полно –
Где ставит пределы желаньям оно?
Могущество ль буду его укреплять,
Чтоб вызвать несчастье и горе одно?

Были служивые люди в столице тогда:
Шубы из лис понаденут, их шубы желты,
Вид благородный, ему не изменят они,
Красочна речь и тонка, как в узоре цветы.
О, если б снова в столицу вернулись они –
Тысяч и тысяч народа сбылись бы мечты!

Были служивые люди в столице тогда:
Шапки наденут – все черная ткань да камыш!
Жены домов благородных идут ли куда –
Как их прически пышны и красивы, глядишь!
Я их теперь не увижу… Ты, сердце мое,
Радости больше не знаешь и только болишь.

Были служивые люди в столице тогда:
Из самоцветов носили закладки в ушах…
Жены домов благородных идут ли куда,
Инь, говорят, или Цзи [222] Инь и Цзи – названия наиболее известных родов эпохи Чжоу. эта – так хороша!
Их я теперь не увижу, и сердце мое
Связано горькою скорбью, тоскует душа…

Были служивые люди в столице тогда:
Ходит, и виснут концы на его пояске.
Жены домов благородных идут ли куда –
Локон лежит скорпионом на каждом виске!
Их я теперь не увижу, и сердце мое
Ноет. За ними бы вслед устремился в тоске!

Это не то, чтоб концы опускали они, –
Ткани избыток имели у них пояса!
Это не то, чтоб себя завивали они, –
Сами собой у красавиц вились волоса!
Их я теперь не увижу, и сердце мое
Ноет. Тебя повидать бы, былая краса!

Целое утро рвала я, рвала тростники,
Но не наполнила ими и обе руки.
Волосы все растрепались и вкось развились;
Я возвращаюсь, омою их – будут мягки.

Целое утро рвала я индиго одна –
Даже подола собрать не сумела сполна.
Он мне сказал, что в разлуке мы будем пять дней,
Вот и шестой! Я не вижу его и грустна.

Если, супруг, на охоту захочется вам,
Все приготовив, в чехол уложу я ваш лук;
Если с удою пойдете вы рыбу ловить,
Нить для уды заплету я вам, милый супруг!

Рыбы какой наловил мой супруг на уду?
Он наловил и лещей, говорят, и линей;
Он наловил и лещей, говорят, и линей,
Я поскорей поглядеть его рыбу иду!

Пышные, пышные проса поднялись ростки –
Вспоены долгим они моросящим дождем.
Шаоский князь ободряет всех нас на пути,
К югу, далеко, далеко походом идем.

Тяжести носит и возит телеги солдат,
Нам выводить и быков, и повозки велят.
Только тогда лишь, когда мы закончим поход,
Нам и прикажут, чтоб мы возвращались назад.

Едут в повозках солдаты, проходят пешком,
Службу свою мы в отрядах и ратях [224] Кормленье – уделы, получаемые князьями за службу царю. Доходы с этих владений поступали в распоряжение князей, приносящих установленную дань царю. несем.
Только тогда лишь, когда мы закончим поход,
Воина также на отдых отпустят в свой дом.

Строго прямые постройки красуются в Се,
Шаоский князь завершил начертания все.
Шаоский князь завершает творением рать –
Вот и идет она в грозной суровой красе!

Ровны низины теперь и высоты, и вот
Мы расчищаем с истоков течения вод.
Город постройкою шаоский князь завершил –
В сердце царя и довольство, и мир настает!

Тут меж холмами редкой стоит красоты,
Листья на туте, я вижу, пышны и густы.
Муж благородный, лишь только увижу тебя –
Радость какая на сердце, что встретился ты!

Тут меж холмами редкой стоит красоты,
Свежие листья, я вижу, сверкают на нем.
Муж благородный, лишь только увижу тебя –
Как не почувствовать радости в сердце моем?

Тут меж холмами редкой стоит красоты,
Листья темнеют зеленые день ото дня,
Муж благородный, лишь только увижу тебя,
Сладость достоинств твоих проникает в меня.
Сердце исполнено нежной любовью к нему.
Но не скажу ему этого я – почему?
Буду хранить и беречь его в сердце моем!
Будет ли время, когда я забуду о нем?

Годный для пряжи беленький этот цветок
С белой осокою свяжут в единую нить.
Стал мне супруг мой ныне и чужд, и далек,
Бросил, заставил меня одинокою жить.

Белая тучка сияет в сиянии дня,
Равно цветок напоит и осоку она.
Он, мой супруг, не такой – он не любит меня;
Трудные ныне пришли для меня времена.

Воды на север текут из проточных прудов,
Рис на полях оросит животворный поток.
Горько вздыхая, с болью на сердце пою:
В мыслях моих человек, что чрезмерно высок.

Тутовых дров, что годятся в очаг, собрала –
Я их в жаровне сожгла, проливающей свет [225] Отвергнутая жена сетует: отличные тутовые дрова использованы ею не в очаге для тепла, а лишь на лучину. Так же поступает и супруг, лишив женщину достоинства главной жены. .
Ты и высок, но к жене уважения нет!
Много ты делаешь сердцу и горя, и зла.