Елена Кочергина - Великие люди о Боге и вере

Говорят: сакральный смысл. Но ведь это просто расположенные в каком-то порядке слова и фразы. Почему же даже религиозный человек не может создать ничего подобного? Почему священники, блаженные, святые, написав массу текстов (блаженный Августин, Фома и так далее), не смогли подняться до этих вершин? Их можно читать, иногда интересно, но это совсем не тот уровень. У меня нет объяснений. Я не знаю, есть ли они у кого-нибудь.

Книга книг… Так говорят о Библии, тем самым обозначая с предельной краткостью её место в человеческой культуре. Это Книга в самом общем, высшем и единичном значении, которое с незапамятных времён живёт в сознании народов: Книга судеб, хранящая тайны жизни и предначертания будущего. Это Священное Писание, которое все христиане воспринимают как внушённое самим Богом. И это сокровищница мудрости для всех мыслящих людей Земли, каковы бы ни были их верования. Это книга-библиотека, которая более тысячи лет складывалась из многих словесных произведений, созданных разными авторами, на разных языках. И это целостное творение, поражающее совершенством и алмазной прочностью в жесточайших испытаниях истории. Это книга, которая вызвала к жизни бесчисленное множество других книг, где живут её идеи и образы: переводов, переложений, произведений словесного искусства, толкований, исследований. И с течением времени её созидающая энергия не умаляется, а возрастает.

Я призываю читать Библию по многим причинам – даже если не говорить о её морально-этическом учении, даже если не учитывать того факта, что все серьезные, мыслящие люди, в том числе неверующие, признают: жизнь Христа, о которой повествуют четыре Евангелия, служит отражением нравственности бесконечно более высокой и чистой, нежели всё, что проповедуют все другие книги этого мира. Я обращаюсь не только к христианам, но и ко всем, кто стремится к высшим идеалам, кто хочет прожить жизнь не бесцельно, кто ищет в религии вдохновения, кто придерживается высоких нравственных принципов.

Когда я читаю Новый Завет, то понимаю, что всё написанное в этой книге – знак того, как люди должны жить на самом деле. Это послание о том, какими должны быть мир и наша жизнь. Апостолы, которые описывали свой опыт встречи со Христом, понимали, что мир вокруг них не таков, каким он должен быть. Он несовершенен, он полон боли, человеческих страданий и потерь. И поэтому они свидетельствовали о том, Кто раз и навсегда изменил ход мировой истории, о Христе, победившем смерть.

Чтение Библии, само по себе, является образованием.

Библия является Великой Хартией Бедных и порабощенных. Человечество не может обойтись без неё.

Странная книга: её нельзя прочесть; сколько ни читай, всё кажется, не дочитал, или что-то забыл, чего-то не понял; а перечитаешь, – опять то же; и так без конца. Как ночное небо: чем больше смотришь, тем больше звезд. Умный и глупый, учёный и невежда, верующий и неверующий, – кто только читал эту книгу – жил ею (а иначе не прочтешь), тот с этим согласится, по крайней мере, в тайне совести; и все тотчас поймут, что речь идёт здесь не об одной из человеческих книг, ни даже о единственной, Божественной, ни даже о всём Новом Завете, а только о Евангелии.

Вопрос о соотношении религии и философии многие столетия занимал лучшие умы человечества. Теологи и мыслители в разные века по-разному отвечали на него, однако мало кто дерзал отрицать тесную связь и взаимное влияние друг на друга этих двух форм познания мира.

Фактически сразу с момента своего рождения христианство было поставлено в жёсткие условия диспута с существующими на тот момент философскими учениями. Христианские мыслители были вынуждены отвечать на критику эллинских философов полемическими сочинениями, в которых, в свою очередь, подвергали критике античную философию и защищали христианство перед лицом язычества. Философии как человеческой мудрости они противопоставляли божественную истину учения Христа. Однако открытая конфронтация между античной философией и зарождающейся теологией длилась относительно недолго. Уже в сочинениях таких раннехристианских апологетов, как Иустин-философ и Афинагор, появляется попытка выявить параллели между философией и христианством, найти место для философского поиска внутри христианской религии, согласовать христианскую веру с разумом, вложить догматы христианской церкви в рамки философского дискурса. Начинается интенсивный поиск такого синтеза между христианством и философией, при котором достижения античной мысли были бы творчески усвоены христианством. В итоге возникает и развивается концепция «христианской философии-любомудрия» как любви к Божественной Мудрости – Христу. Задачей богословов становится преображение и облагораживание античной мысли, «воцерковление» греко-римской философии [9] См.: Иеромон. Иларион (Алфеев). Жизнь и учение св. Григория Богослова, М., 1998 .

В средние века в Европе философская мысль характеризуется теоцентричностью своих воззрений. Философия становится служанкой богословия. Её основная функция – истолкование Священного Писания, формулировка догматов Церкви и доказательство бытия Бога. В Западной Европе широкое развитие получила схоластика, представляющая собой синтез христианского (в частности католического) богословия и логики Аристотеля. Для ранней схоластики (IX–XII века) ещё характерны воззрения, базирующиеся на идее нерасчленённости, взаимопроникновении науки, философии и теологии. Однако уже к XIII веку западные христианские богословы, такие как Альберт Великий и Фома Аквинский, окончательно отделили науку и философию (особенно натурфилософию) от теологии. Так появилась идея «чистой философии», построяемой «естественным разумом». Это открыло новый путь для чисто философского творчества, которое не просто стало обходиться в дальнейшем без религиозного обоснования, но постепенно вышло на путь полной автономии, возводимой отныне в принцип. Началась дехристианизации культуры и философии, которая завершилась Реформацией.

В эпоху Просвещения в Западной Европе философия и теология как бы меняются местами: теперь уже философия стремится подчинить себе религиозное сознание. Появляются одна за другой попытки построить «систему разумного христианства» (Локк) или утвердить религию «в границах разума» (Кант). Внутри философских систем создается особая «философия религии», христианская же философия становится философией христиан [10] См.: Зеньковский В.В. Основы христианской философии .