Инна Соболева - Невский проспект

Пятнадцать лет прожил у Демута, уйдя в отставку, адмирал Федор Федорович Матюшкин. Был прославленный мореплаватель безмерно одинок, поддерживала его только надежда, что его друзья, особенно самый любимый – Пущин, вернутся из сибирской ссылки. Он дождался. Они часто вспоминали Лицей, читали стихи своего покойного друга (им обоим он посвятил немало наполненных искренней привязанностью строк).

И еще один лицейский товарищ, которому Пушкин тоже не раз посвящал стихи, поселился в 1856 году в Демутовом трактире. Александра Михайловича Горчакова недавно вступивший на престол Александр II срочно вызвал в Петербург. О причинах вызова князь не знал, подозревать можно было всякое: мог, к примеру, государь разгневаться за то, что Горчаков отказался подписать унизительный для России Парижский трактат, подводивший неутешительные итоги Крымской войны. Могли поводом для вызова стать очередные интриги заклятого врага, министра иностранных дел графа Нессельроде… Поселившись у Демута и приведя себя в порядок после дороги, Горчаков отправился в Зимний дворец. Результат визита был неожиданным и для страны на редкость благотворным: государь назначил Горчакова министром иностранных дел Российской империи. Потом он станет канцлером, вторым лицом в империи, к княжескому титулу, принадлежавшему ему по праву рождения, добавится звание «светлейший». Для своего Отечества на дипломатическом поприще он сделает почти так же безмерно много, как его лицейский друг для поэзии. В общем, сбудется предсказание Пушкина: «Тебе рукой Фортуны своенравной / Указан путь и счастливый и славный…»

До конца дней жить Горчаков будет в здании Министерства иностранных дел (своим домом, дворцом, виллой, в отличие от большинства правительственных чиновников, не обзаведется). Из окон своего кабинета он будет видеть Демутов трактир (если смотреть направо), если налево – дом 10 по набережной Мойки, где когда-то жил Пущин, ради спасения которого от каторги будущий канцлер, не раздумывая, решился пожертвовать карьерой, а то и жизнью (это другая история, которая к Невскому проспекту касательства не имеет); а дальше – дом 12, последний приют Пушкина. Наверное, последний оставшийся в живых лицеист не раз вспоминал…

Вообще почти каждый дом рядом с Мойкой помнит Пушкина. Именно поэтому биографии всех этих домов кажутся интересными. Если перейти через Большую Морскую, в угловом доме по Невскому под номером 13, который, как и все его соседи, стоит на месте деревянного Зимнего дворца Елизаветы Петровны (построенного Растрелли в 1755 году, после смерти государыни обезлюдевшего, а в 1767-м и вовсе снесенного), Пушкин бывал часто. По разным поводам. Территория, на которой стоит дом, пустовала больше тридцати лет, пока императрице Екатерине не надоело видеть «голым» угол Невского и уже вновь проложенной к тому времени Большой Морской (улицу на 20 лет перекрывал царский дворец). Государыня повелела Юрию Матвеевичу Фельтену выстроить на этом месте каменное здание, которое украсило бы своим видом главную улицу. Но, похоже, была уготована этому месту странная участь: ждать пришлось еще больше 30 лет. Сначала не сложилось что-то у Фельтена. Потом Николаю Александровичу Львову было велено построить на этом участке Кабинет Ее Императорского Величества. Казалось бы, тут-то уж ничто не может помешать. Но… опять не заладилось. Уже при Павле его любимец Винченцо Бренна составил проект театра, который, вроде бы, здесь весьма уместен. И снова что-то помешало.

Только после того, как участок купил херсонский купец первой гильдии Перетц, был наконец заложен фундамент. Но и тут дело дальше не пошло.

Абрам Израилевич Перетц – фигура весьма примечательная. По настоятельной рекомендации самого Григория Александровича Потемкина, желавшего иметь под рукой умных и честных людей, он перебрался в Петербург и стал одним из немногих евреев, живших в столице с разрешения властей. Стал он богатейшим подрядчиком-кораблестроителем, банкиром, откупщиком и крупнейшим поставщиком соли в казну. В 1801 году Павел I пожаловал ему звание коммерции советника. С ним консультировались по финансовым вопросам Михаил Михайлович Сперанский и граф Егор Францевич Канкрин (будущий министр финансов Российской империи некоторое время служил у Перетца секретарем). Именно Перетц разработал основной план финансовой реформы Сперанского, который одно время даже жил в доме банкира. Во время войны 1812–1814 годов Перетц вложил все свое состояние в организацию снабжения русской армии, и ни разу никто не пожаловался на низкое качество или несвоевременность поставок. Однако казна задерживала платежи, и ему пришлось объявить себя банкротом (имущество Перетца было продано за полтора миллиона рублей, хотя казна должна была ему четыре миллиона). Понятно, почему построить новый дом на Невском он так и не смог.

А вот новые владельцы участка, братья Степан и Григорий Федоровичи Чаплины, торговавшие чаем и мехами, дом все-таки выстроили. Более того, он единственный сохранил до наших дней свойственные в свое время всему архитектурному ансамблю этой части проспекта черты строгого классицизма.

В этом доме Пушкин бывал и до, и после ссылки. До (юный и беззаботный) – в гостях у сослуживца по Коллегии иностранных дел графа Александра Петровича Завадовского, сына и наследника одного из фаворитов Екатерины Великой – Петра Васильевича Завадовского. Был молодой граф человеком далеко не безупречным, но остроумным и хлебосольным (старательно и охотно проматывал наследство отца), к тому же приятельствовал с Александром Сергеевичем Грибоедовым (тот осенью 1817 года жил в квартире Завадовского), общение с которым Пушкину было всегда интересно.

После возвращения из ссылки, вернее уже после женитьбы, Пушкину приходилось бывать в доме 13 по поводам малоприятным. В полуподвале этого респектабельного дома помещалась Контора нотариуса Кабацкого. У почтеннейшего Михаила Артемьевича Пушкин заверял долговые обязательства на оплату покупок, не столько своих, сколько сделанных Натальей Николаевной в Английском магазине (он сначала помещался в доме 16 по Невскому, потом в доме 7 по Большой Морской). Навещать Кабацкого приходилось все чаще и чаще…

Неизвестный художник. Портрет К. К. Данзаса

Английский магазин на Невском, 16 был одним из самых роскошных и дорогих в Петербурге. Достаточно сказать, что туда нередко заходил сам император, чтобы купить праздничные подарки жене и детям. В 1830 году газета «Северная пчела» печатала серию очерков «Письма провинциалки из столицы», написанную от лица восторженной и одновременно наблюдательной и язвительной провинциалки. Она писала якобы оставшимся в деревне родственникам: «Английский магазин есть столица всех магазинов. Не знаю, почему он называется Английским, ибо в нем продаются русские, французские, немецкие всякие товары, бриллианты и глиняная посуда, золото, серебро, бронза, сталь, железо, посуда, всевозможные ткани для женских уборов и платья, все принадлежности дамского и мужского туалета и… вместе с духами, помадою и кружевами вино, ликеры, горчица и даже салат в банках. Тут охотничье ружье, там хрусталь, тут кисея, ситцы, там шелковые ткани, здесь мужские шляпы, там дамские итальянские; здесь кожаные чемоданы, ковры, тут бриллиантовые вещи и ордена, там иголки, здесь готовое платье, плащи, шинели… Непостижимое дело! Мне кажется, что этот магазин должен был бы называться не Английским, а универсальным». В самом деле, его вполне можно считать предтечей современных супермаркетов. Этот-то магазин и предпочитала прекрасная Натали. Цены ее не смущали. Пушкин имел в Английском магазине неограниченный кредит. Остался должен владельцам 2015 рублей. Опека долг заплатила.