А. Гусева - Вокруг Финляндского вокзала. Путеводитель по Выборгской стороне

В июне 1917 г. его избрали делегатом Первого Всероссийского съезда Советов РСД (3-24 июня 1917 г.) от фракции большевиков, в июле вошел в редакцию созданной Максимом Горьким газеты «Новая Жизнь», с которой сотрудничал с момента своего возвращения. Но вскоре после июльских дней был обвинен Временным правительством в государственной измене и арестован. Он, как и другие большевики, находился в тюрьме «Кресты» с 23 июля по 8 августа. [335]

В 1920 г. «Кресты» из одиночной тюрьмы преобразованы во 2-й лагерь принудительных работ особого назначения и из Комиссариата юстиции тюрьму передали в ведение отдела Управления Исполкома Петросовета. В конце 1923 г. она вливается в Петроградское Губернское ОПТУ и получает статус Петроградской окружной изоляционной тюрьмы [336].

Во время Большого террора 1937–1938 гг. «Кресты» были переполнены лицами, обвиненными в контрреволюционных преступлениях. В каждой камере одиночного содержания площадью 3 кв. м размещалось 15–17 человек. В эти годы в «Крестах» находились в заключении видные представители отечественной науки и культуры, в частности поэт Николай Заболоцкий, которого 19 марта 1938 г. арестовали, а затем осудили по сфабрикованному делу за антисоветскую пропаганду. В это время поэт жил в доме на Малой Конюшенной ул., 4 / наб. кан. Грибоедова, 9, с так называемой «писательской надстройкой» и был близок жившему в том же доме известному драматургу Евгению Львовичу Шварцу.

Воспоминание об этом трагическом периоде жизни Н. А. Заболоцкого и тех бедах, которые обрушились после ареста поэта на его семью, мы находим в знаменитой «Телефонной книжке» Евгения Шварца. В качестве обвинительного материала в деле Заболоцкого фигурировали злопыхательские критические статьи, тенденциозно исказившие существо его творчества и бывшие по существу доносами на поэта [337].

От смертной казни его спасло то, что, несмотря на тяжелейшие физические испытания на допросах, он не признал обвинения в создании контрреволюционной организации, куда якобы должны были входить Н. Тихонов, Б. Корнилов и др.

A. B. Луначарский

H. A. Заболоцкий – русский советский поэт. О его трагическом периоде жизни можно найти в знаменитой «Телефонной книжке» Б. В. Шварца

«Первые дни меня не били, стараясь разложить морально и физически. Мне не давали пищи. Не разрешали спать. Следователи сменяли друг друга, я же неподвижно сидел на стуле перед следовательским столом – сутки за сутками. За стеной, в соседнем кабинете, по временам слышались чьи-то неистовые вопли. Ноги мои стали отекать, и на третьи сутки мне пришлось разорвать ботинки, так как я не мог переносить боли в стопах. Сознание стало затуманиваться, и я все силы напрягал для того, чтобы отвечать разумно и не допустить какой-либо несправедливости в отношении тех людей, о которых меня спрашивали…» Это строки Заболоцкого из мемуаров «История моего заключения» (опубликованы за рубежом на английском языке в 1981 г., в России в 1988 г.). Срок он отбывал с февраля 1939 г. до мая 1943 г. в системе Востлага НКВД в районе Комсомольска-на-Амуре; затем в системе Алтайлага в Кулундинских степях; с марта 1944 г. – в Караганде, уже освобожденным из-под стражи. Частичное представление о его лагерной жизни дает подготовленная им подборка «Сто писем 1938–1944 годов» – выдержки из писем к жене и детям [338].

Среди заключенных «Крестов» в период «Большого террора» был и сын двух великих русских поэтов Николая Гумилева и Анны Ахматовой – Лев Гумилев. По одному делу с ним проходили студенты Теодор Шумовский и Николай Ерехович. Этим трем студентам Ленинградского университета приписывали руководство молодежным крылом мифической партии прогрессистов и ставилась в вину разнообразная антисоветская деятельность. После вмешательства адвокатов, нанятых Анной Ахматовой, матерью Льва Гумилева, и Вриенной Ерехович, сестрой Николая Ереховича, первоначальный приговор отменили. Несмотря на это, все трое подследственных были отправлены в лагеря для отбывания наказания. Шумовского и Гумилева первоначально послали в Воркуту, а затем, после переследствия, в различные лагеря. Николай Ерехович был отправлен на Колыму, где погиб в 1945 г. Непосредственной причиной заключения Шумовского могло послужить его публичное выступление в защиту его учителя, академика И. Ю. Крачковского [339].

H. С. Гумилев

A. A. Ахматова

Л. Н. Гумилев

Трагизм этих страшных лет с необыкновенной силой передан Анной Ахматовой в ее поэме «Реквием». Как пишет она сама в предисловие к поэме: «В страшные годы ежовщины я провела семнадцать месяцев в тюремных очередях в Ленинграде. Как-то раз кто-то „опознал“ меня, тогда стоящая за мной женщина с голубыми губами, которая, конечно, никогда не слыхала моего имени, очнулась от свойственного нам всем оцепенения и спросила меня на ухо (там все говорили шепотом):

– А это вы можете описать?

И я сказала:

– Могу.

Тогда что-то вроде улыбки скользнуло по тому, что некогда было ее лицом…» [340]

Тяжелые испытания пали и на долю тогда еще начинающего, а впоследствии выдающегося русского актера Георгия Жженова. Во время съемок картины «Комсомольск» (1938 г.) он выехал на поезде в Комсомольск-на-Амуре. Во время поездки в течение нескольких дней в поезде познакомился с американским дипломатом, ехавшим во Владивосток для встречи деловой делегации. Это знакомство заметили работники кино, что послужило поводом для обвинения его в шпионской деятельности. Актера арестовали и приговорили к пяти годам заключения [341]. Несколько месяцев предварительного заключения Георгий Жженов провел в «Крестах», где на допросах к нему применялись такие же меры устрашающего воздействия, как и на других «врагов народа», как называли тогда политических заключенных.

В годы блокады Ленинграда тюрьма погрузилась во мрак, холод и голод. Кучка сотрудников (стариков и женщин) находились на казарменном положении. Они организовали охрану и оборону тюрьмы. Против ворот входного флигеля, на набережной Невы, возвели дзот. Тюрьма подвергалась постоянному обстрелу противником, поэтому оказались поврежденными ряд тюремных зданий и сооружений. Бомбежкой 7 ноября 1941 г. были снесены Северные ворота и убиты двое постовых. Часть сотрудников и многие заключенные умерли от истощения. В феврале 1942 г. там умер арестованный в августе 1941 г. русский поэт, писатель Даниил Хармс. 23 августа 1941 г. его арестовали за «пораженческие настроения» (по доносу Антонины Оранжиреевой, знакомой Анны Ахматовой и многолетнего агента НКВД). Чтобы избежать расстрела, он симулировал сумасшествие; военный трибунал определил «по тяжести совершенного преступления» содержать Хармса в психиатрической больнице. Умер поэт во время блокады Ленинграда, в наиболее тяжелый по количеству голодных смертей месяц, в отделении психиатрии больницы тюрьмы «Кресты» [342].