Галина Зубко - Искусство Востока. Курс лекций

Значение эллинистического влияния на скульптуру гандхарской школы, как утверждают некоторые специалисты, зачастую преувеличивается. Его результат, возможно, отразился только в тенденции к натурализму, чуждому восточной традиции. Натурализм действительно угрожал подавить сакральность изображений, но вскоре его наступление было приостановлено. С этого времени натурализм продолжал существовать только в пределах строго традиционных рамок основы, в форме утонченного богатства линии или поверхности, оживляющих произведение в целом, отнюдь не нарушая его сущностного качества. Эллинистическое влияние слегка сдвинуло художественный план выражения, не изменив его сущности. Местные тенденции, на которых основывалось гандхарское искусство, оказались сильнее западного, эллинистического влияния. Хотя сам факт западного влияния на буддийское искусство чрезвычайно интересен. Так, любопытно, какие изменения претерпело изображение Будды в гандхарской школе: одежда Будды очень напоминает тогу патриция; божественный ореол, непременный атрибут изображений, превращается в какой-то каменный диск, мало связанный с общим замыслом [82].

Дверью, через которую вошел эллинизм, явился, очевидно, философский характер буддизма в его мировосприятии.

Греческий тип лица Будды заметно отличается от других индийских изображений. Однако и ему придаются некоторые характерные черты: выпуклости на черепе, особая, как некоторые считают, «прическа» ( ушниша ), блестящий кружок между бровями ( урна , третий глаз), неправдоподобно длинные руки (в положении стоя ладони достигают колен), плоские ладони и ступни.

Считается признанным, что буддийская скульптура никогда не изменяла своему первоначальному идеалу. Перед нами лицо с гармоничными чертами, длинные ресницы защищают глаза от зрелищ призрачного мира, и кажется – Будда ушел в себя, погружен в сосредоточенное созерцание; он продолжает размышлять над учением и наставляет учеников через свое зримое изображение. Облик Будды не похож на образы индийских богов с их пышными телами, богатыми украшениями и причудливыми позами. Напротив, художники с самого начала придерживаются правила, ставшего затем традицией, что Будду следует изображать скромным, сдержанным, серьезным.

Итак, сакраментальная функция образа Будды обусловлена тем, что этот образ увековечивает присутствие самого Будды и представляет в известном смысле необходимое дополнение доктрины, составленной из чистых отрицаний. Так, изображение Будды, сидящего в позе лотоса, с полузакрытыми глазами и улыбкой на устах представляет Учителя, погруженного в состояние глубокого созерцания и полного величавой отрешенности. Покой, который выражает статуя Будды, – это особый покой; его лицо обращено не к миру страдания, а к будущему «освобождению» и к нирване.

В искусстве каждой религиозно-философской традиции, таким образом, возникает и по-своему решается проблема отображения высшей, трансцендентной реальности. Буддийская религия, несмотря на то что ее основатель не одобрял создания образов и проповедовал отказ от материальной собственности, приобрела богатейшую в мире и самую разнообразную систему визуальной поддержки.

Вообще в буддизме ощущается сильное влияние индуизма, что обусловливает широкое использование в махаянской иконографии символов, которые в индуизме ассоциируются с различными божественными аспектами, включая, например, божественные орудия, подобные ваджре , и даже преумножение голов и рук у отдельно взятого божества.

С другой стороны, возможно также, что индуистская иконография находилась под влиянием буддизма, поскольку ее антропоморфизм был развит после укрепления позиций буддизма в Индии.

Возникший на индийской основе буддизм усвоил из индуизма понятие «мандала» и передал его своим более поздним продолжениям, прежде всего разным вариантам северного буддизма ( махаяна, хинаяна, ваджраяна , тантризм) в Тибете, Центральной Азии, Монголии, Китае, Японии.

Мандала – один из основных сакральных символов в буддийской мифологии; ритуальный предмет, воплощающий символ; а также геометрический знак необычайной красоты и сложной структуры. Живописные буддийские мандалы демонстрируют двухмерный способ передачи всех тонкостей буддийского миропредставления.

Наиболее характерная схема мандалы представляет собой внешний круг с вписанным в него квадратом; в этот квадрат в свою очередь вписан внутренний круг, периферия которого обозначается обычно в виде восьмилепесткового лотоса или восьми членений, сегментирующих этот круг. Квадрат ориентирован по сторонам света, связанным к тому же с соответствующим цветом примыкающего изнутри пространства квадрата. (Так, в мандале в системе тибетского ламаизма север – зеленый, восток – белый, юг – желтый, запад – красный; центр соотносится с голубым цветом, хотя в данном случае цвет мотивируется прежде всего объектом, изображаемым в центре.) Посередине каждой из сторон квадрата находятся Т-образные врата, продолжающиеся вовне, уже за пределами квадрата крестообразными изображениями, иногда ограниченными малыми полукружиями. В центре внутреннего круга изображается сакральный объект почитания – божество, его атрибут или символ, метонимически используемый в ритуале, особенно часто ваджра в разных вариантах – одинарном, двойном, тройном и т. д.

Изображения мандалы, как правило, многочисленны, иногда их стремятся воспроизводить в возможно большом количестве экземпляров и помещают в разных местах, признаваемых сакральными, например в храмах, на холсте, на жертвенных блюдах. Мандалы изображаются живописно; изготовляются из камня, дерева, металла, глины, песка, теста и др. [83]

Наиболее универсальна интерпретация мандалы как модели Вселенной, «карты Космоса». Космологическая интерпретация мандалы предполагает, что внешний круг обозначает всю Вселенную в ее целостности, очерчивает границу Вселенной, ее пределы в пространственном плане, а также моделирует временную структуру Вселенной. В этом внешнем кольце нередко изображаются 12 символических элементов – нидан , выражающих 12 соотнесенных друг с другом причин, звеньев цепи «взаимозависимого происхождения», вызывающих и обеспечивающих непрерывность жизненного потока. Эти 12 нидан на мандале моделируют бесконечность и цикличность, «круг времени», в котором каждая единица определяется предыдущей и определяет последующую. Изоморфность основных частей мандалы и так называемой калачакры – «колеса времени», высшего и наиболее сокровенного из четырех направлений ваджраяны , – также актуализирует временной аспект мандалы. Наконец, внешний круг мандалы вообще соотносится с календарными и хронологическими схемами северного буддизма и всей Центральной и Юго-Восточной Азии ( рис. 25 ).