Алессандро Надзари - MCM

Однако Генри вёл Мартина меж потрохов дома, как профессор медицины водит студентов по «содержимому» препарированного трупа, своей уверенностью доказывая, что в лабиринте анатомии нет бесполезных тупиков — и здесь он наверняка пошутил бы: кроме аппендикса и голов его учеников, — и что нужно всегда помнить о цели и приемлемости «маршрута». Быть может, он уже был здесь, но по какой-то причине скрыл это? Нет, он бы так не поступил с Мартином — с мистером Вайткроу, это просто интуитивное умение находить самую глубокую и полную ж…

…Полную жёлтого керосинового света залу. Неожиданно. На противоположном конце залы был установлен помост, близ него составлены подковой стулья — когда-то это был домашний театр, и правильнее было бы назвать возвышение авансценой. Трудно найти более подходящее место для такого рода представлений. Однако, похоже, Мартин и Генри прибыли несколько раньше остальных, и своей пунктуальностью были способны себя сей же час погубить — это всё-таки не кружок социалистов, борющихся за сокращение рабочего дня и считающих каждую минуту.

— Доброй вам зари, — поднялся сидевший на краю помоста индивид лет тридцати в лиловом платке в тон некогда белой, но ныне совершенно и полностью заляпанной вином рубашке.

— А, соратнички! — присоединился к нему второй в простом костюме, какой часто можно увидеть на провинциалах, приезжающих в город с киркой и лопатой; его акцент позволял предположить, что откуда-то из Бретани.

— Пока что только сочувствующие. Сочувствующие тенёта, — похоже, эта синтаксически некорректная фраза Генри служила паролем. Только сейчас Мартин заметил, что двоих, вступивших в контакт, прикрывали с флангов ещё двое, которые моментально потеряли интерес к прошедшим проверку и готовились к допросу новых визитёров — такое вот посменное разделение. Прекрасно, их убьют не прямо сейчас. И возможно даже, не столовыми приборами, с каким-то умыслом лежащими в корзинке у первого ряда стульев, а чем-то более эффективным и быстрым. Странно, что не истребовали пароль раньше, до прохода по поместью, а даже и до лабиринта зелени. Неужто они окажутся среди настолько немногочисленных новичков? Хотя почему бы и нет: Энрико получит эксклюзивный материал — представителей других изданий не предвидится, да и Мартину проще будет за всем уследить — меньше безынтересного пушечного мяса, больше игроков с их причудами. Одну он уже обнаружил: увидел, что на столике лежала «A Manual of Gesture» [23] «Руководство по жестикуляции» (англ.) . Бэкона. Английское пособие по жестикуляции у французских подпольщиков, назначающих встречу в домашнем театре? Мило.

Тем временем прибывали другие участники. Предсказание Мартина не вполне сбылось. Некоторых входящих просто приветствовали, с других же, составлявших приличный процент от явившихся, тоже требовали наличия вербального ключа. И всё-таки… Как неофиты не сталкивались друг с другом и не сбивались в кучки, в которые мог затесаться шпион, не знающий кода? С организацией либо всё очень хорошо и хитро, либо это не те, за кем отправился на сафари Мартин. Так или иначе, ему всё равно было интересно, какой же популистской платформой удалось объединить столь разношёрстную публику: зала наполнялась представителями каждого из двадцати округов, отражавших всё наличное население города, типажами предместий, а также фигурами, которых Мартин не узнавал и не мог распознать.

Похоже, комедия начиналась. Мартину показалось, что ветеранам скоротечного движения полагалось плотно облеплять собой стены и забивать проходы, не давая образоваться в зале какому-либо порядку и иерархии кроме той, что обеспечивал помост — но и тот не был владением одного, однако принадлежал и властителю дум, и его, по-видимому, гвардии. Те самые ряды стульев, похоже, отводились преимущественно новичкам, которых, таким образом, брали в плотное кольцо. Вот она, точка невозврата, так что вилку в глаз и ножик в таз было вполне реально выхлопотать — и почти никаких возможностей вывернуться из ситуации. «И будет совсем обидно, если это сделает какая-нибудь истеричная девица», — выдохнул он, услышав донёсшийся откуда-то сзади женский шёпот.

Уже знакомый квартет ковёрных клоунов просил всех собравшихся учесть, что половина здесь находящихся сегодня впервые увидят основателя и узнают суть дальнейшей работы общества — Совета анархитекторов, как они это назвали, — которая отныне изменится, и которая только сейчас позволяет Совету более открыто набирать активистов. Можно предположить, что фундамент уже заложен, техническое обеспечение уже отлажено, стратегия скорректирована, будущие дивиденды распределены между учредителями, осталось только создать спрос и привить интерес в определённых кругах — и получать доход. Какого толка? Сейчас и поведают — лишённой коммерческой подоплёки речью, разумеется. Если, конечно, это не тот редкий случай акта ради акта, искусства ради искусства — и далее в том же роде. А что, плетение заговоров, ставящих благопристойное общество в тупик, — вполне себе искусство.

Тем временем на помост взобрался предводитель. Только как-то странно: взошёл, спустился обратно — что стоявшие ближе всего расценили как особый жест и протянули к нему руки, — а затем уже окончательно занял своё место. Любопытно. Представился как Бэзи или вроде того, Мартин не очень понял. Как это вообще пишется? Когда же лидер начал говорить, слух резанул акцент: грамматику использовал самую простую и доходчивую, «r» он, как мог, картавил — вот только на немецкий манер, «ch» же не шелестел, но чавкал — ну, и многое так, по мелочи, что подчёркивало интернациональность оратора, сопровождавшего приветственный монолог фейерверком взмывающих к небу и в стороны кистей рук — избыточной жестикуляцией, похоже, как раз из той самой книжки. Прелюбопытно. И как люди признают его лидером?

А «увидеть основателя», кажется, означало «увидеть тело и образ основателя». Лицо было прикрыто асимметричной треснувшей маской, но Мартин уже не сомневался, какие бертильонажные черты, ею сокрытые, следовало бы прибавить к доступным глазу. Кажется, наставник начал переходить к сути.

— Я учился у Равашоля! — Вот так, сразу, чтобы никто не сомневался. Им тоже важна линия преемственности? Поразительно. И потом: у его действий или вот прямо у него самого? Сомнительно. В начале десятилетия это имя ещё гремело во Франции, но хоть кто-то в зале способен реально оценить его масштаб? — Каждый из вас произнёс при входе сюда фразу «сочувствующие тенёта». И наверняка ни один из вас не понял его смысл! Но вы поймёте! Ваша привилегия, ваше право — понять первыми! Поймут все, кто в будущем услышит её! О да, вы же сами её и распространите, сами же и проговоритесь! Не обижайтесь. Я знаю натуру вас и себя. Человек не идеален. И потом, более это не пароль — это правда, это мышление, это видение! Мы откроем глаза! Себе и всем!