Алессандро Надзари - MCM

— Стало быть, этот опытный глаз, если присутствовал, хотел не этого. Считай, нам сделали предложение. Даже два.

— Щедро. Но какие? Уверена, что это предложение, а не запугивание?

— Одно другому не мешает, если выбрать рассмотреть первое: мы должны донести послание. Со всей возможной эмоциональностью. Заявить о них, как о реальной угрозе.

— И тем самым запустить, уж извини, метамеханизм ловушки на зверя. Так что дай-ка угадаю второе: сразу присоединиться к ним?

— Угу. На самом деле, есть ещё и третье предложение, а скорее даже вызов: дерзнуть, проверить себя и свои силы.

— И, в конечном счёте, подвести к одному из двух основных — за безысходностью попытки. От коварных задумок всегда веет абсолютизмом и детерминированностью.

— Стало быть, прямо сейчас мы должны решить, как поступим: расскажем всё Директорату; не расскажем и будем действовать по своему усмотрению; не расскажем и переметнёмся на их сторону?

— На самом деле, не должны. Мы как не должны выбирать, так не должны и выбирать из трёх вариантов . Сели, ты видишь, как это работает, как начало работать. Мы не должны загонять себя в их плоскость координат.

— Нет, не должны, в этом ты права. Но заставляет задуматься: а каково наше действительное поле выбора и его последствий?

У Михаила Евграфова заканчивались варианты. Вернее, проступал всё тот же инвариант: та встреча полмесяца назад была случайной, с какой стороны ни возьмись за систему уравнений. Новый приступ отчаяния дробил строй матрицы и принимался жонглировать мозаикой её членов, а Михаил тому не противился, поскольку в калейдоскопе надеялся увидеть новые связи и новое прочтение, к какому бы цирку они ни приводили. Итак, он вновь принялся перебирать план действий, изложенный Дмитрию Ивановичу, — да, Михаил продолжал ему следовать, поскольку ничего так и не смог придумать вне того.

По первому пункту не выяснилось ничего интересного и особенного. На самом деле, это хорошая новость, ведь, стало быть, весь штат воздушного экспедиционного корпуса подобран из людей верных. Но, соответственно, она же отбрасывала и самые простые объяснения и мотивы. Конечно, нашлись мелкие дисциплинарные нарушения, однако таковые сродни накапливающейся на подвижных деталях машин смазке, загустевающей и налипающей тёмным, липким, всячески противным слоем, который достаточно лишь время от времени протирать и наводить лоск. Михаил лишь искренне сожалел, что пострадала конфиденциальность переписки членов экипажей со своими семьями — но того требовали в ставке. Чрезмерно откровенничающим любителям эпистолярного жанра весьма деликатно, как по военным маркам, напомнили — без намёка на то, что причиной послужили вскрытые письма, — о чём писать можно и одобряется, а что должно ложиться максимум на стол начальства в виде рапортов.

Больше курьёзов и анекдотов, отчасти относящихся к предыдущему пункту, собрал Михаил, при проведении проверки оборудования. Достаточно упомянуть, скажем, что несколько унтер-офицеров в увольнительной ходили на скачки — как они сами заверили, однако было понятно, что и прочими азартными играми не брезговали, — и делали между собой ставки, материально выражавшиеся ограниченными количественно, но крайне нужными запчастями — всё для блага своей команды. Лейтенант Евграфов был милостив, так что теперь они играют лишь на внеочередные ордера, выхлопотанные своим поведением. Или вот наземный персонал поспорил, сколь сильным унижениям подвергнутся полевые группы, укрывающиеся за ширмами: плевки, брошенные окурки, соседство с крысами, французские песни в исполнении безголосых сторожей всю ночь напролёт, не выветриваемые с формы женские ароматы парфюма из химического отдела — что ж, этой «опасности» подвергался с месяц назад и Михаил, — как видно, полёт фантазии не особенно дотягивал до высот, приличествующих воздушному флоту. Можно упомянуть и подтвердившееся обвинение одного из интендантов: некий экипаж под командованием лейтенанта, который не будет удостоен упоминанием ввиду сути поступка, каким-то образом порвал выданную ширму и разбил колбу на аппарате — вероятно, одно было следствием другого, — а затем в мальчишеской манере подсунул их другому, улучив на земле несколько минут, когда склад остался совершенно без присмотра, а тот самый экипаж также завершил свою смену; да вот незадача — закодированные инвентарные номера выдали факт подмены. Помимо подобной ерунды и сделанных организационных выводов и предписаний при учёте не было выявлено действительно серьёзных нарушений.

А вот дальше стройности не хватало. Пункты с третьего по пятый в том самом калейдоскопе горели тысячей искр и совершенно слепили. Достаточно будет сказать, что в прессе встречались положительные отзывы и критика совершенно ожидаемые и в какой-то мере даже скучные, а то и приторные — возможно, что часть из них всё-таки была заказана российским правительством. Да, даже критика, поскольку при сколько-нибудь вдумчивом чтении становится понятной коммерческая подоплёка, допустим, такого пассажа, если опускать вкусовщину описания интерьера и маршрута:

«Ваш покорный слуга одним из первых среди своих коллег смело ступил на борт воздушного судна, чтобы точно удостовериться, не окажется ли дирижабль всего лишь очередным мыльным пузырём, лопнувшим от острого пера французского журналиста? <���…> И стоит признать — нам и русским, — тот факт, что Павильон русских окраин и флот дирижаблей вносят слишком значительные коррективы в планы устроителей Выставки и представляют развлечение, шокирующее самоуверенностью и бесцеремонным отрывом даже от наиболее передовых бытовых технологий и даже способное не то, что составить конкуренцию, но разорить, лишить посетителей такие чудеса прогрессивной мысли, как „Синеораму“. К чему имитация полёта на воздушном шаре, записанная на плёнку, когда, видите ли, можно реально подняться к облакам? Даже от киноплёнки захватывает дух, а это приключение — и вовсе удел отважных, которым экипаж готов всячески посодействовать, помня о мерах безопасности. <���…> И напоследок должен сообщить, что устроители „Синеорамы“ заверяют, будто через несколько недель, когда прибудут новые плёнки, зрители увидят и далёкие страны, а прямо сейчас, как и всегда, могут насладиться традициями Надара, которым аттракцион стремится наследовать. Русским предстоит проникнуться духом этого города».

Отлично, публика этого и жаждала. Откровенно негативные отзывы, разумеется, также встречались, однако ничто из этого не тянуло на продолжительный материал-расследование — особенно по мотивам шпионажа и способов его осуществления.