Агата Кристи - Месть Нофрет. Смерть приходит в конце

Ренисенб вырвала у него свою руку.

- Я не люблю тебя, Камени. По-моему, я тебя ненавижу.

Он улыбнулся.

- Меня это не страшит, Ренисенб. Твоя ненависть так похожа на любовь. Мы еще поговорим об этом.

И удалился легкой, быстрой поступью - так движется молодая газель.

А Ренисенб не спеша направилась к пруду, где Кайт играла с детьми.

Кайт заговорила с ней, но Ренисенб, занятая своими мыслями, отвечала невпопад.

Кайт, однако, этого не заметила, как обычно, все ее внимание было обращено на детей.

Внезапно, нарушив воцарившееся молчание, Ренисенб спросила:

- Как ты думаешь, Кайт, выйти мне снова замуж?

- По-моему, да, - равнодушно отозвалась Кайт, не выказывая большой заинтересованности. - Ты молодая и здоровая, Ренисенб, и сможешь родить еще много детей.

- Разве в этом вся жизнь женщины, Кайт? Быть занятой по дому, рожать детей и сидеть с ними на берегу водоема в тени фиговых деревьев?

- Только в этом для женщины и есть смысл жизни, разве ты не знаешь? Ты ведь не рабыня. В Египте настоящая власть в руках женщин: они рожают детей, которые наследуют владения отцов. Женщины - источник жизненной силы Египта.

Ренисенб задумчиво, посмотрела на Тети, которая, нахмурившись от усердия, плела своей кукле венок из цветов. Было время, когда Тети, выпячивая нижнюю губу и чуть наклоняя набок голову, так походила на Хея, что у Ренисенб от боли и любви замирало сердце. А теперь и лицо Хея не всплывало в памяти Ренисенб, и Тети больше не выпячивала губу и не наклоняла набок голову. Раньше были минуты, когда Ренисенб, страстно прижимая к себе Тети, чувствовала, что ребенок - это часть ее собственного тела, ее плоть и кровь. "Она моя, моя - и больше ничья", - твердила она про себя.

Теперь же, наблюдая за Тети, Ренисенб думала: "Она - это я и Хей…"

Тети подняла глаза и, увидев мать, улыбнулась. Серьезная и ласковая улыбка. В ней были доверие и радость.

"Нет, она это не мы с Хеем, она - это она, - подумала Ренисенб. - Это Тети. Она существует сама по себе, как я, как все мы. Если мы любим друг друга, мы будем друзьями всю жизнь, а если любви нет, то, когда она вырастет, мы станем чужими. Она Тети, а я Ренисенб".

Кайт смотрела на нее с любопытством.

- Чего хочешь ты, Ренисенб? Я не понимаю.

Ренисенб ничего не ответила. Как облечь в слова то, что она сама едва понимала? Оглядевшись, она как бы заново увидела обнесенный стенами двор, ярко раскрашенные столбы галереи, неподвижную водную гладь водоема, стройную беседку, ухоженные цветочные клумбы и заросли папируса. Кругом мир и покой, доносятся давно ставшие привычными звуки: щебет детей, хриплые пронзительные голоса служанок в доме, отдаленное мычание коров. Бояться нечего.

- Отсюда не видно реки, - рассеянно произнесла она.

- А зачем на нее смотреть? - удивилась Кайт.

- Не знаю, - ответила Ренисенб. - Наверное, я сказала глупость.

Перед ее мысленным взором отчетливо встала панорама зеленых полей, покрытых густой сочной травой, позади которых раскинулась уходящая за горизонт даль удивительной красоты, сначала бледно-розовая, а потом аметистовая, разграниченная посредине серо-серебристой полосой - Нилом…

У нее перехватило дыхание от этого богатства красок. Все, что она видела и слышала вокруг, исчезло, сменившись чувством безграничного покоя и безмятежности…

"Если повернуть голову, - сказала она себе, - то я увижу Хори. Он оторвется от своего папируса и улыбнется мне… Скоро сядет солнце, станет темно, я лягу спать… И придет смерть".

- Что ты сказала, Ренисенб?

Ренисенб вздрогнула. Она не знала, что говорит вслух. И теперь, очнувшись, вернулась к действительности. Кайт с любопытством смотрела на нее.

- Ты сказала "смерть", Ренисенб. О чем ты думала?

- Не знаю, - покачала головой Ренисенб. - Я вовсе не… - Она снова огляделась вокруг. Как приятна была эта привычная сцена: плещется вода, рядом играют дети. Она глубоко вздохнула.

- Как здесь спокойно. Нельзя даже представить себе, что может случиться что-то страшное.

Но именно здесь возле водоема на следующее утро нашли Ипи. Он лежал лицом в воде - чья-то рука, окунув его голову в водоем, держала ее там, пока он не захлебнулся.

Имхотеп сидел, бессильно ссутулившись. Выглядел он гораздо старше своих лет - убитый горем, сморщенный, жалкий старик. На лице застыла растерянность и смятение.

Хенет принесла ему еду и с трудом уговорила поесть.

- Тебе нужно поддерживать свои силы, Имхотеп.

- Зачем? Кому нужны эти силы? Ипи был сильным, сильным и красивым - а теперь он лежит мертвый… Мой сын, мой горячо любимый сын! Последний из моих сыновей.

- Нет, нет, Имхотеп, у тебя есть еще Яхмос, твой добрый Яхмос.

- Как долго он проживет? Он тоже обречен. Мы все обречены. Что за несчастье обрушилось на наш дом? Я и представить себе не мог, что ожидает нас, когда привел в свой дом наложницу. Ведь я поступил по обычаю, одобренному людьми и богами. Я почитал эту женщину. За что же мне такая кара? Или это месть Ашайет? Она не хочет даровать мне прощения? Она не вняла моему посланию, ибо беда не покидает наш дом.

- Нет, нет, Имхотеп, не говори так. Прошло еще совсем немного времени с тех пор, как урну с посланием поставили в поминальном зале. Разве мы не знаем, как долго вершатся у нас дела, требующие правосудия? Как их без конца откладывают в суде при дворе правителя и как еще дольше приходится ждать, пока они попадут в руки визиря? Правосудие вершится медленно и в царстве живых, и в Царстве мертвых, но в конце концов справедливость восторжествует.

Имхотеп недоверчиво покачал головой. И тогда Хенет продолжала:

- Кроме того, Имхотеп, ты должен помнить, что Ипи не сын Ашайет, его родила тебе твоя сестра Ипи. Станет ли Ашайет так о нем печься? Вот с Яхмосом все будет по-другому. Яхмос поправится, потому что за него похлопочет Ашайет.

- Должен признаться, Хенет, твои слова меня утешают… В том, что ты говоришь, есть правда. К Яхмосу и вправду с каждым днем возвращаются силы. Он хороший, надежный сын, но Ипи, такой отважный, такой красивый… - И Имхотеп снова застонал.

- Увы! Увы! - с участием всхлипнула Хенет.

- Будь проклята эта Нофрет с ее красотой! И зачем только довелось мне ее увидеть!

- Сущая правда, господин. Настоящая дочь Сета, я сразу поняла! Обученная колдовству и злым наговорам, нечего и сомневаться.

Послышался стук палки, и в главные покои, прихрамывая, вошла Иза.

- Все в этом доме с ума посходили, что ли? - иронически фыркнула она. - Что, вам делать больше нечего, как осыпать проклятьями приглянувшуюся тебе бедняжку, которая развлекалась тем, что пакостила и досаждала глупым женам твоих сыновей, потому что они по своей дурости сами ее на это толкали?