Николай Кружков - Высотки сталинской Москвы. Наследие эпохи

Иофан понимал, что такое объединение статуи со зданием превращает Дворец Советов в гигантски увеличенный памятник, где собственная архитектура сооружения становится уже второстепенной по отношению к скульптуре. Как бы архитектура ни была замечательна, главным в памятнике неизбежно является статуя, а не пьедестал. Иофан, вероятно, видел и общую нерациональность предлагаемого решения, поскольку в условиях московского климата 100-метровая статуя при общей высоте здания 415 м оказалась бы скрыта облаками большую часть года.

Однако в итоге грандиозность решения так сильно увлекла Б.М. Иофана, что он не только «преодолел самого себя», но и глубоко воспринял идею объединения скульптуры со зданием. Эта идея в 30-х годах вошла уже не только в массовое сознание, но и в практику строительства. В 1937 году на крышу парижского павильона была установлена статуя В. Мухиной «Рабочий и колхозница», а нью-йоркский павильон 1939 года увенчала скульптура рабочего со звездой, выполненная скульптором В. Андреевым [41] Эйгель И.Ю. Борис Иофан. С. 130, 139. .

Архитектор Б.М. Иофан. Павильон СССР на Международной выставке в Нью-Йорке. 1939 г.

Принято считать, и особенно это отражается в свете исследований, опубликованных в последние годы, что идея уничтожения главного православного храма России – храма Христа Спасителя – принадлежала непосредственно Сталину, сосредоточившему в своих руках все нити управления архитектурными процессами. По ряду причин автор этой книги полагает, что это не вполне так. Достаточно сказать, что Сталин в начале 30-х годов еще не обладал той исключительной властью, которая ему приписывается. В условиях жесткой внутрипартийной борьбы, итогом которой стали известные репрессии второй половины 30-х, Сталину, человеку, учившемуся в семинарии и готовившемуся стать священником, не было никакой необходимости обращать в руины одну из главнейших православных святынь страны, которой он управлял. Сегодня благодаря рассекреченным архивным документам мы знаем, что Сталин не был противником церкви. Как известно, решение о взрыве храма и строительстве на его месте Дворца было принято поспешно, и оно, по логике вещей, должно было исходить как раз не от Сталина, а от его идейных и политических противников, к примеру таких, как Н. Бухарин, известный своими антихристианскими выходками.

Завершая экскурс в историю сталинского Дворца Советов, хотелось бы напомнить, что история никогда не создается на пустом месте. В определенном смысле обновленный храм (сегодня это главный храм России), воссозданный на Волхонке, является правопреемником Дворца Советов в новом историческом и общественно-политическом контексте.

Существует легенда, которая связана с этим местом. В XIX веке здесь находилась обитель женского Алексеевского монастыря. Он сильно пострадал в 1812 году, тем не менее монахини героически сопротивлялись захватчикам, смогли спасти ценности и другое монастырское имущество. Однако после войны император Николай I приказал отправить обитель в Красное Село, а все постройки снести. Когда 17 октября 1837 года в старых стенах Алексеевского монастыря завершилось последнее богослужение и уже все было готово к отъезду, настоятельница, выйдя из церкви, приказала приковать себя цепями к дубу, росшему посреди монастырского двора, и отказалась покинуть святую обитель. Ее поступок расценили как бунт, и отважную женщину силой заставили подчиниться приказу. И будто бы, уходя из монастыря, игуменья прокляла это место, предсказав, что «стоять на нем ничего не будет».

Все московские высотные здания были заложены в один день – 7 сентября юбилейного 1947 года. Столица России и СССР намеревалась войти в свое девятое столетие с ранее невиданными по высоте зданиями – символом триумфа военных и трудовых побед. Вот как писала об этом событии газета «Советское искусство»:

«В день восьмисотлетнего юбилея столицы состоялась закладка восьми многоэтажных зданий, которые, по предложению товарища Сталина, будут сооружены в Москве.

На митинг, посвященный закладке самого высокого, 32-этажного, здания собрались трудящиеся Ленинского района. Этот дом, в котором будет 750 жилых квартир и 520 рабочих комнат, сооружается на Ленинских горах, на берегу Москвы-реки. Перед трибуной – сложенный из кирпича столбик, к которому прикреплена бронзированная плита с надписью: «Здесь будет сооружено 32-этажное здание. Заложено в день 800-летия города Москвы 7 сентября 1947 года».

На митинге выступил действительный член Академии архитектуры СССР Б. Иофан – один из авторов проекта будущего здания. Одно из 26-этажных зданий было заложено в Зарядье близ Кремля, второе – на территории мраморного завода Метростроя, где будет проходить красивейшая магистраль столицы – Новый Арбат.

В этот же день в разных районах Москвы была произведена торжественная закладка пяти шестнадцатиэтажных зданий» [42] Закладка многоэтажных зданий / / Советское искусство. 1947. 12 сентября. .

В целом на фоне торжественного празднования юбилея столицы такое событие, как закладка многоэтажных зданий, никаким особенным образом отмечено не было. Ни одно специализированное строительное издание не посвятило ему отдельного материала.

В чем же причина этого?

Таких причин могло оказаться несколько. Во-первых, в тот момент еще не были подготовлены проекты. Раз их не имелось, значит, разговор об архитектурных образах высотных зданий мог вестись очень обобщенно. Возможно, не были окончательно утверждены и авторские коллективы. Ведомства, которым поручили осуществление высотных строек, в тот период могли заниматься проведением закрытых конкурсов, если только такие конкурсы вообще проводились. Лишь Б.М. Иофан выступил на митинге в качестве автора будущей высотки на Ленинских горах. Его назначение к тому моменту являлось вопросом уже вполне решенным.

Во-вторых, закладка многоэтажных зданий, как декларативное мероприятие, являлось не столь важным событием в архитектурной жизни. Все помнили печальную историю Дворца Советов. А выступление на митинге Б.М. Иофана, автора этого несбывшегося памятника высотой 415 м, могло только подкрепить возникшее ощущение утопичности начинания. В любом случае в прессе не спешили с публикациями. В 1947 году страна лежала в послевоенных руинах – трудно было всерьез представить, что колоссальные силы будут брошены не на восстановление хозяйства, а на высотное строительство в столице.

Существовала и третья причина: редакции газет и журналов, освещавших ход праздничных мероприятий, предварительно могли получить четкие указания на предмет того, что следовало писать, а что не следовало. Информация выдавалась небольшими порциями и только в определенных изданиях. Вот, к примеру, в «Огоньке», который отнюдь не являлся архитектурно-строительным журналом, были опубликованы редкие фотоснимки, благодаря которым мы сегодня можем узнать, как выглядели те самые бронзовые таблички.