Александр Васькин - Волхонка. Знаменка. Ленивка. Прогулки по Чертолью

Строительство городской усадьбы по специальному проекту Управы благочиния началось в 1804 г. Фасад должен был быть «в два этажа портик с 4 колоннами с фронтоном, с перилами на балконе и с полукруглым большим окном, по сторонам того портика по две лавки с лучшим архитекторским украшением в два этажа». В дальнейшем владельцами усадьбы были Волконские, Шуваловы, Вяземские. В реестре памятников архитектуры фигурирует как дом О.А. Шуваловой.

Последними владельцами усадьбы были банкиры Волковы, учредившие здесь «Торговый дом Г. Волков с сыновьями». Их предок Гаврила Волков, крепостной крестьянин помещиков Голохвастовых, отличался большой тягой к чтению. Князь Н.Б. Юсупов, известный меценат, поспособствовал его освобождению. Получив вольную, Гаврила, став офеней (торговцем книгами), пришел в Москву. Далее легенда гласит: перейдя Москву-реку, он присел отдохнуть на крыльце дома на Волхонке. Прошли года, и разбогатевший Волков приобрел этот особняк в память о том счастливом дне, когда он пришел в Москву. А в доме он открыл антикварный магазин, где был случайно обнаружен знаменитый портрет А.С. Пушкина кисти Тропинина.

После смерти хозяина дом перешел к его сыну Петру Гавриловичу Волкову, владевшему оным в 1865–1877 гг. П.Г. Волков был ответственным комиссионером при Московской Оружейной палате, а с 1877 г. служил там оценщиком.

В 1847 г. в доме проездом останавливался Н.Г. Чернышевский, он приезжал в Москву из Петербурга, где в это время учился на историко-филологическом отделении философского факультета университета. Николай Гаврилович еще только-только начинал задумываться над тем, что ему делать, так сказать, вырабатывал основы мировоззрения.

С 1875 по 1903 г. часть дома занимала Московская театральная библиотека Рассохиных. И это еще одно неслучайное совпадение – ибо неподалеку в Пашковом доме существовала большая Румянцевская библиотека. Супруги Рассохины – Сергей Федорович (1850–1929) и Елизавета Николаевна (1860–1920) чем только не занимались. Муж – издатель, книготорговец, драматург. К нему в Москву по издательским делам приезжал Ф.М. Достоевский.

7 ноября 1878 г. писатель сообщал своей жене: «Поехал к Рассохину. Сказал мне, что всей суммы отдать мне не может, а отдаст лишь 20 р. А что если б я подождал денька два, то отдаст больше. Я сказал, что зайду 9 ноября». И Федор Михайлович, поверив Рассохину, заглянул к нему 10 ноября 1878 г. «Вчера получил от Рассохина 25 р., – сообщал Достоевский жене, – а «всей суммы отдать не могу». Заметил я некоторую даже грубость и фамильярность в его ответе. Я ему ничего не сказал».

Жена Рассохина не уступала ему по предприимчивости. Она была и театральным антрепренером, и переводчицей, издавала журнал «Будильник». Устраивала гастроли театральных трупп не только по всей России, но в Европе, для чего в 1892 г. она учредила Первое театральное агентство для России и заграницы Е.Н. Рассохиной, развившее необычайно бурную деятельность.

Театральная библиотека Рассохиных на Волхонке была платной. При ней содержали литографию (располагалась на Тверской улице). В литографии печатали новинки драматургии и направляли в библиотеку. Пользоваться ею было удобно, сюда мог прийти любой имеющий отношение к театральному делу – актер, режиссер, антрепренер.

Этот дом чуть было не снесли в начале 1930-х гг. при строительстве первой ветки Московского метрополитена. Дело в том, что метро рыли открытым способом, роя котлован поперек всей Волхонки, от станции «Библиотека имени Ленина» до станции «Дворец Советов», которую мы нынче называем «Кропоткинской». Дома мешали строительным работам. Но отселить жильцов не успели, тогда решили рыть котлован под домами. Люди, жившие на Волхонке, выйдя на свои балконы, могли наблюдать, как внизу копаются рабочие. Чтобы здания не обрушились, под них подвели сваи. Так и продолжалось почти полгода. Когда туннель прорыли, вся улица вновь приобрела привычный вид.

После 1917 г. усадьба была приспособлена под коммунальные квартиры. Известный музыкант и композитор Андрей Макаревич в своих воспоминаниях о коммунальном детстве, которые он назвал коротко и ясно – «Сам овца», с присущей ему наблюдательностью рассказывает о проведенных годах на Волхонке. В них не только рассказ о тех достопримечательностях Волхонки, которых уже нет и никогда не будет, но и удивительные для сегодняшнего дня подробности советского коммунального быта, в коем полное отсутствие какого-либо комфорта не влияло на в общем-то дружелюбную атмосферу социалистического общежития. И хотя номер дома Макаревич не называет, можно догадаться, что речь идет именно о здании, куда переехал Музей личных коллекций.

Было это лет пятьдесят назад…

«Наш дом на Волхонке был совершенно замечательный. Говорю «был», потому что сейчас на его месте стоит его муляж – его разрушили и затем воссоздали – увы, только внешне. С применением, так сказать, новейших технологий.

А дом пережил пожар 1812 г. (он принадлежал князьям Волконским или, по московскому просторечию, Волхонским) и на моей памяти находился в том состоянии, когда ничего нового с ним произойти, как казалось, уже не может. Дважды выселяли из него всех жильцов, а потом и организации, занявшие их место, на предмет крайней аварийности. А дом стоял и стоял. Когда его брались ремонтировать, под желтой штукатуркой открывалась дранка, уложенная крест-накрест и замазанная глиной, и видно было, что дом внутри – деревянный.

В канун одного из таких ремонтов я как раз научился рисовать пятиконечную звездочку, не отрывая руки, и всюду, где можно, оставлял за собой этот нехитрый знак, самоутверждаясь таким образом. Так вот, дом штукатурили, а я пролез между ног рабочих (было мне года четыре) и прутиком начертал на сырой стене несколько кривоватых звезд. Стена высохла, и звезды продержались удивительно долго – лет двадцать. До следующего ремонта. В доме уже давно никто не жил, а я приходил иногда проведать свои звезды.

Цоколь дома красили в серый цвет, а стены – в желтый и старательно белили балюстраду полукруглого балкончика на втором этаже. На балкончике этом, видимо, вечерами пили чай дочки князя Волхонского, поглядывая вниз на гуляющую публику. При нашей жизни этот балкончик уже не открывался и никто на него не выходил. Жалко.

Да и парадный подъезд, как водится, был заколочен наглухо и густо замазан масляной краской – в десять слоев. Жильцы пользовались черными ходами, которыми раньше ходила обслуга. Удивительное плебейство советской власти! Или это сохранившаяся в подсознании боязнь хозяев, которых выгнали из их домов?

А по Волхонке ходил трамвай, и магазин «Продукты» назывался не «Продукты», а «Бабий магазин», а овощная лавка во дворе за ним – «Дядя Ваня», по имени продавца. Кто сейчас знает, как зовут продавца в овощной лавочке?