Джонатан Макмиллан - Конец банковского дела [Деньги и кредит в эпоху цифровой революции]

См.: Board of Governors of the Federal Reserve 2009. Там сказано, что «темпы инфляции могут на время опуститься ниже уровня, который в долгосрочной перспективе благотворнее всего влияет на экономическое развитие и стабильность цен».

Ставка рефинансирования — процентная ставка, по которой банки одалживают друг другу федеральные средства, то есть внешние деньги. Кредитование на рынке федеральных фондов обычно осуществляется по механизму овернайт без обеспечения долга. Коммерческие банки могут брать кредит у ФРС через дисконтное окно , ставки в котором чуть выше ставки рефинансирования. О роли ставки рефинансирования см. следующую главу.

О мерах ФРС во время паники см.: Bernanke 2009.

Хронологию см.: Gorton 2010. В 2007–2008 гг. банки заявили об убытках на сотни миллиардов долларов.

См.: Brummermeier 2009; Orticelli 2009. В марте 2008 г., когда у Bear Stearns возникли затруднения, у банка «было заключено около 150 млн сделок с контрагентами». См.: Brunnermeier 2009, 88. Чтобы предотвратить глобальную финансовую катастрофу, было решено: Bear Stearns должен исполнить контрактные обязательства. В связи с этим органы надзора сочли необходимым не допустить его банкротство. Именно поэтому они улучшили условия поглощения банка Bear Stearns другим инвестиционным банком, J. P. Morgan , предоставив кредит без права регресса в размере 30 млрд долларов под залог активов Bear Stearns . При поддержке ФРС риск убытков J. P. Morgan при поглощении Bear Stearns был невысок. Во имя финансовой стабильности ФРС подвергла риску большой объем денег налогоплательщиков.

Оказалось, что правительство было не в состоянии склонить другие банки к поглощению Lehman Brothers на приемлемых условиях. Более того, оказалось, что политики не собираются проводить санацию. После банкротства Lehman Brothers Генри Полсон сказал, что «даже не думал рискнуть деньгами налогоплательщиков ради спасения Lehman Brothers ». См.: Duyn, van, Brewster and Tett 2008.

См.: Baba, McCauley and Ramaswamy 2009. Поскольку в теневом секторе внутренние деньги создаются в форме торгуемых ценных бумаг, функция кредитора последней инстанции, которую берет на себя правительство, проявляется иначе. Также см.: Mehrling 2011. Чтобы охарактеризовать роль, в которой центральный банк попробовал себя в 2007–2008 гг., автор использует термин «дилер последней инстанции».

См.: Massad 2011. Автор анализирует меры, принятые государством и ФРС. Во-первых, государство снабдило банки собственным капиталом, чтобы предотвратить их банкротство. Во-вторых, государство стало приобретать продукты теневого банковского дела, чтобы стабилизировать цены на этих рынках.

Важен не размер организации, а ее связи с иными участниками рынка.

См.: Wall and Peterson 1990.

См.: Haldane 2012 a , 4. На графике 4 показано, что проблема в последние годы усугублялась. Есть мнение, что другие методы могут привести к значительному повышению (понижению) оценочного объема косвенных субсидий системно значимым банкам. Тем не менее, эти авторы приходят к выводу, что «все методы оценки указывают на существенный перенос ресурсов от государства в банковскую систему». См.: Noss and Sowerbutts 2012, 13. Также см.: O’Hara and Shaw 1990.

После спасения Continental Illinois и принятия доктрины системно значимых организаций крупные банки стали рисковать охотнее. См.: Boyd and Gertler 1993.

Мы хотим обратить внимание на два документа, которые показывают, как банки продолжают «оптимизировать» весовые коэффициенты риска в условиях соглашения «Базель-III». Первый документ — докладная записка о «китовых» сделках J. P. Morgan (U. S. Senate Permanent Subcommittee on Investigations 2013), в которой приводятся внутренние беседы о способах «обхитрить» требования к капиталу. Руководитель отдела торговых операций с собственным капиталом и заемными средствами главного инвестиционного подразделения компании предложил способы снизить весовой коэффициент риска кредитного портфеля на 7 млрд долларов, прибегая лишь к изменениям модели (с. 170). Банк частично внедрил предложения аналитика, но дал ему понять, что такие важные вопросы нельзя обсуждать по электронной почте (с. 194–195). Также см.: Pollack 2013. Там приводятся наиболее любопытные выдержки из докладной записки. Второй документ — публикация Базельского комитета (Basel Committee on Banking Supervision 2013). Здесь показано, какую свободу банки получают при разработке собственных внутренних моделей оценки риска. Описывается гипотетическое упражнение с тестовым портфелем. По сути, Базельский комитет попросил 15 банков оценить весовые коэффициенты риска 26 портфелей. Разброс оценок риска поражает. Для наиболее диверсифицированного портфеля самый консервативный банк выделил 34 млн евро взвешенных по риску активов, а самый агрессивный банк ограничился 14 млн. Для некоторых портфелей банки рассчитали стандартизированные стоимостные меры риска, которые различались более чем в 30 раз.

«Базель-III» требует 7 % (минимум 4,5 % плюс 2,5 % консервационного буфера) собственного капитала от общей суммы взвешенных по риску активов (Basel Committee on Banking Supervision 2011). Банки по‑прежнему могут брать кредит на 93 доллара, имея лишь 7 долларов собственного капитала. Когда на кону так мало, принятие избыточного риска становится заманчивым. Более того, учитывая способность риск-менеджеров рассчитывать низкие весовые коэффициенты риска, фактические требования к капиталу, вероятно, еще снизятся.

См.: Haldane and Madouros 2012. Соглашение «Базель-I» заняло всего 30 страниц. На «Базель-II» ушло более 300 страниц, а на «Базель-III» в итоге потребовалось более 600 страниц.

См.: Admati and Hellwig 2013. Также см.: Admati et al. 2011. В части I мы видели, что весовые коэффициенты риска были введены не без причины. Адмати и Хеллвиг признают эту проблему и предлагают применять весовые коэффициенты риска на организационном уровне. Они предполагают, что «в некоторых случаях… уместны особенно высокие требования к капиталу, поскольку деятельность таких организаций сопряжена с огромным системным риском». См.: Admati and Hellwig 2013, 179–180. Однако авторы не объясняют, почему оценка риска на организационном уровне должна превзойти оценку риска на уровне активов.

См.: Admati and Hellwig 2013. Авторы называют этот аргумент пугалом, придуманным банковскими лоббистами. Они утверждают, что источник проблемы заключается в том, что «органы контроля и надзора не желают применять инструменты, которыми располагают» (с. 225). Иными словами, в органах надзора работают сплошь немотивированные люди, которым неважно, принимают ли банкиры крупный риск. Даже если это действительно так, стоит отметить, что Адмати и Хеллвиг не объясняют, почему у органов надзора появится желание усиливать контроль после внедрения предложенных ими требований к капиталу. Мы категорически не согласны с тем, что проблему границ можно списать лишь на отсутствие мотивации у работников органов надзора. Финансовые сервисы, по сути, виртуальны. Невозможно предвидеть все способы обхода требований к капиталу, которые финансовые организации найдут в будущем, надеясь открыть новые каналы создания внутренних денег.