Джеймс Стюарт - Шайка воров с Уолл-стрит

По версии Дунана, передача всей необходимой информации о выкупе акций Unocal состоялась в апрельском телефонном разговоре, который Сигел вел с Фрименом из аэропорта Талсы. На самом же деле это было не совсем так. Содержание ряда телефонных разговоров, имевших место на временнóм интервале в несколько недель, в аффидевите ошибочно сводилось к содержанию одного-единственного. Сигел знал, что имеющиеся учетные записи не подтвердят эту версию развития событий (так и случилось). Обвинение, помимо того, сообщало, что у Фримена для оправдания его покупок хранились подложные документы по якобы проведенным исследованиям, что также расходилось с показаниями Сигела. Тот действительно рассказал следователям о таких документах, но речь шла о Боски, а не о Фримене. Ракофф понимал, что хорошие адвокаты непременно воспользуются этими неувязками, осложнив положение обвинения и поставив под сомнение достоверность его версии. Сигел сознавал, что его, несомненно, – и незаслуженно – обвинят во лжи. Ракофф жалел, что сотрудники прокуратуры не попросили его и Сигела изучить пункты обвинения против Фримена, Уигтона и Тейбора до их арестов (обвинители не пошли на это, заботясь о сохранении секретности). Теперь же было слишком поздно.

Ракофф позвонил Карберри; Стросс слушала разговор с параллельного телефона. Ракофф хотел быть полностью уверенным в том, что Сигела из-за чужой невнимательности не обвинят в лжесвидетельстве. Карберри признал допущенные ошибки и сказал, что обвинение найдет возможность их исправить. Ракофф испытал облегчение оттого, что Карберри не пытается свалить вину на Сигела. Карберри явно был не слишком озабочен услышанным.

Фримен, Уигтон и Тейбор были обвинены по обвинительному акту 9 апреля, примерно через семь недель после арестов и предъявления обвинения по первоначальной формулировке. Прокуратура действительно исправила свои ошибки, заявив, не вдаваясь в подробности, что Kidder, Peabody торговала акциями Unocal не в апреле, а 15 и 17 мая 1985 года, и что операции с акциями Storer имели место в апреле, а не в декабре, как утверждалось ранее. Но прокуратура оставила обе сделки в обвинительных актах, обвинив каждого из арбитражеров в четырех преступлениях.

Самой Kidder, Peabody, что показательно, обвинение предъявлено не было: руководство GE добилось понимания со стороны Джулиани. В доказательство намерения GE сотрудничать с обвинением Kidder, Peabody немедленно временно отстранила Уигтона от должности без сохранения заработной платы и прекратила выплату гонораров его адвокату и адвокату Тейбора. Втайне от большинства сотрудников Kidder, Peabody GE пошла еще дальше. Юристы GE встретились со Стэнли Аркином, адвокатом Уигтона, и без обиняков заявили, что Уигтону, если, конечно, он действительно невиновен, следует отстаивать свою невиновность. В противном случае ему следует признать себя виновным и пойти на сотрудничество. Для придания рекомендации, так сказать, большей убедительности представители GE сообщили, что в случае, если Уигтон, настаивая на своей невиновности, будет осужден, GE предъявит ему иск о возмещении 3 млн. долларов, уже заплаченных ему за акции Kidder, Peabody, и удержит за собой те 3 млн., которые она ему еще должна.

Goldman, Sachs, напротив, продолжала стоять за Фримена горой, хотя сделанное ею новое заявление имело более нейтральную формулировку, чем предыдущее. «Мы знаем его и доверяем ему, – говорилось в заявлении о Фримене. – На основании всего того, что нам известно в настоящее время, мы по-прежнему считаем, что он не нарушал закон».

GE объяснила принятые ею меры тем, что они согласуются с проводимой в компании политикой временного отстранения служащих, которым предъявлено обвинение. Кроме того, временное отстранение Уигтона отражало ту точку зрения руководства GE, которое, в сущности, не имело четкого представления об Уигтоне и Тейборе, что государственное обвинение, вероятно, право в том, что те не могли не знать о получении Сигелом извне внутренней информации. Тем не менее отказ фирмы от поддержки Уигтона многих в Kidder, Peabody привел в ярость – особенно тех, кто до сих пор переживал утрату фирмой независимости в составе гигантской промышленной корпорации. На невозмутимого Уигтона тактика GE не подействовала. Раздосадованный утратой поддержки со стороны фирмы, он, однако, держался стойко и настаивал на своей невиновности.

Ропот в Kidder, Peabody, вызванный известными событиями, не шел, однако, ни в какое сравнение с тем взрывом негодования, что последовал через месяц. 12 мая двое обвинителей, в ведении которых находилось дело, – явно удрученный Картушелло и еще один помощник федерального прокурора, Джон Макинэни, – предстали перед назначенным на дело судьей Луисом Л. Стэнтоном и заявили, что им требуется дополнительное время для подготовки к процессу. Макинэни признал, что обвинение, похоже, «проявило недальновидность» и поторопилось с нашумевшими арестами, и добавил: «Нас могут обвинить в продолжении судебного дела без достаточных на то оснований».

Это было сенсационное признание в неверном суждении в критическом положении, относящееся не только к данному делу, но и к другим текущим расследованиям, в том числе и по делу Милкена. Обычно об отсрочках просит защита; но на сей раз адвокаты, понимая, что промедление им невыгодно, возражали против любых задержек. На следующий день после ходатайства обвинения судья Стэнтон принял сторону обвиняемых, сославшихся на Шестую поправку, дающую право на безотлагательное рассмотрение дела судом, и отклонил ходатайство. Представитель Джулиани сказал репортеру «Уолл-стрит джорнэл»: «Я бы не назвал это провалом». Но было очевидно, что у обвиняемых и их сторонников есть повод для ликования.

Федеральная прокуратура оказалась перед непростым выбором. Идти ли напролом и судить обвиняемых или рассмотреть вариант, который многим казался невероятным, и выйти из дела, подав ходатайство о прекращении производства по обвинительному акту? На Сент-Эндрюс-плаза шли ожесточенные дебаты. Решение произвести аресты приняли не Картушелло и Макинэни, но они были твердо убеждены, что обвинение просто обязано выйти на судебный процесс. Особенно рьяно отстаивал свою позицию Картушелло, боец старой закалки, за долгие годы работы в прокуратуре впитавший в себя традиции, господствовавшие при предшественниках Джулиани. В эти традиции едва ли входили поспешные аресты, но, коль скоро обвиняемые оказались в унизительном положении, Картушелло уважал их право на скорейшее устранение угрозы, нависшей над их репутацией.

Решимость помощников федерального прокурора довести дело до суда объяснялась не только соображениями профессиональной этики. И тот, и другой были уверены, что дело имеет неплохие шансы на успех и может быть выиграно без особых затруднений. Они считали, что из Сигела получится превосходный, заслуживающий доверия свидетель обвинения. Они располагали обильными подтверждениями его заявлений в объемистых отчетах о сделках, изъятых из офисов Kidder, Peabody и Goldman, Sachs. Но у них не было надежного подкрепляющего свидетеля. Ни один прокурор не обрадуется перспективе выйти на процесс с единственным свидетелем, особенно с таким, который совсем недавно признал себя виновным в тяжких уголовных преступлениях.