Константин Малахов - Молния среди леса

нескольких сотен километров в телеге, да еще по грунтовой дороге, почти убила путешественника, сидящего внутри меня. Я бы предпочел быть пассажиром. Еще мне предлагали присоединиться к каким-то комиссиям с не выговариваемыми названиями, вроде ВЦСПС, ВЛКСМ и прочей абракадаброй, но меня смутили хмурого вида мужчины, в картузах и кожаных куртках, которые заинтересовались моим акцентом. Уже было отчаявшись, я пришел на железнодорожный вокзал, попробовал получить там справку. В ответ мне сказали, что справок не дают, если не знаешь куда тебе нужно билет, то сиди дома и изучай географию, а здесь люди делом занимаются. Каким делом, помимо продажи билетов, я так правда и не понял. Видимо расстройство явно отразилось на моем лице и женщина в окошке, продававшем билеты, окликнула меня. Я столько читал об отзывчивости русских женщин и был счастлив убедится в этом сам, ибо это чистейшая правда. Честно говоря, схема получения мною билета была не до конца понятна, но звучала она примерно так: «Не раскисай, каша заграничная. Зоя Ивановна тебе поможет. Смотри сюда, поезд доезжает вот до этой станции (тыкает пальцем в карту, висевшую за стеклом ее окошка). Все что тебе нужно – это слезть там, найти какой-то тарантас, который допрет тебя в твое Чернолесье. Мест свободных правда нет, поезд-то вроде как служебный. Но едет тут один стройотряд, тоже в дебри куда-то, типа твоих. Я у их компашки один билетик то выну, скажу ошиблись, на одно место. Ну а что, дело житейское, потом приедут. Они молодые, с начальником поезда покалякают, договорятся что уместятся по двое на одном месте. Им молодым даже лучше и задорнее. Да и начальнику магар перепадет какой-никакой. В общем – всем хорошо. Ты как насчет такого?»

Насколько я смог понять, схема была не очень красивая. Как же так, ведь эти…строители или как их, тоже пассажиры. Однако, увидев через окно вокзала, как холодный ветер гнет ветки деревьев, я согласился. И вот, сижу себе в неплохом купе, попиваю чай, любуюсь пейзажем…

Внезапно поезд стал резко тормозить. Каким-то чудом, я не уронил чай, лишь немного выплеснув на столик и себе на брюки. Спустя пару секунд после остановки в дверь купе постучали. Отряхивая брюки, я открыл и увидел стюарда, или как здесь говорят –проводника. Он не спешил извиняться, как я подумал, а лишь окинул взглядом купе и меня. Спросил, все ли в порядке, но не уточнил имеет он ввиду помещение или его пассажира. На мой вопрос о причине остановки, он ответил, что впереди решили провести внеплановую замену рельсов. Я возмутился, мол как же так, ведь договаривались до определенной станции. Проводник лишь пожал плечами и на сим наша с ним беседа прекратилась. Решив узнать, где мы хотя бы находимся, я направился к выходу из вагона. Уже на подступах к заветной двери чувствовались сырые и холодные потоки воздуха, которые слово ощупывали меня, приезжего в эти края. Содрогнувшись я подошел к выходу, выглянул и обрадовался. Ведь это была та самая станция, через которую лежал мой маршрут! Радость нивелировала гнев на проводника, которого просил предупредить о прибытия в это место. Видимо, само провидение благоволит мне. Радостным галопом понесся в купе, собирать вещи. Это не заняло много времени: всего один кофр с вещами, рюкзак, последней модели, с множеством отделений и отдельный чемоданчик с фотографическим аппаратом (на него тоже ушла часть моих подъемных средств).

И вот, вдохнув холодный воздух, без малейших неприятных мыслей, я ступил на перрон где встречала заветная надпись: «Веселенькое».

Все же, многоуважаемый профессор был неправ, говоря о мрачности и убожестве здешних мест. Когда я ступил на вокзал, то мир для меня словно переменился: приветливо зашуршали пестрые деревья, калейдоскопом заиграл свет на брусчатке перрона и железных боках вагонов. Воздух уже не казался холодным, а безумно свежим и бодрящим. Я с удовольствием сделал несколько глубоких вдохов и широко улыбнулся. Сама станция тоже не так уж и плоха. Не новое, но величественное здание тянулось вверх. Не будучи огромным, оно выглядело монументально, явно не обошлось без архитектора. Точно, ведь станция наверняка была построена еще до революции, а тогда любили основательность, а вдруг царь кинет свой взор? Я осмотрел перрон. Ничего особенного: вымощен выбеленным дождями камнем, несколько длинных лавок с навесами, на одной из которых громоздилась куча какого-то тряпья.

– Мяу.

Неожиданно раздалось сверху и мгновение спустя передо мною приземлился кот. Он был рыж, выглядел неряшливо, да и взор его казался…мутным. Это был первый житель, встретивший меня в здешних местах и нужно было проявить учтивость. Я громко сказал:

– Здравствуйте, товарищ.

Внезапно, текстильная гора на лавке, словно подвергшись землетрясению, задвигалась. Из ее недр появилась голова, величавшая эту кучу. Пухлое лицо, неухоженная борода, в которой что-то запуталось, глаза-щелки – все эти портретные характеристики подчеркивал ужасный запах, даже не берусь утверждать, чего именно.

– Ты хто? Пузырь? – открывшийся рот обдал меня волной еще более смрадного запаха. Не знаю, что в таких случаях предписывает учтивость, но решил быстро ретироваться к зданию вокзала. Вдохнув глоток чистого воздуха, я немного отошел от встречи. Дверь на вокзал не уступала монументальности зданию и вполне подошла бы где-то в мэрии. Что ж, посмотрим, что скрывается за таким фасадом.

Первым из чувств у меня отреагировал слух. Слева доносился звук патефона.

«Неее прообууждаааай вооспоооминанья…минуувших лееет, миинууувших днееей…» – поскрипывая крутил пластинку граммофон. Звук закрывшейся за мной двери гулко отозвался в помещении. Рядом с граммофоном я обнаружил женщину, восседавшую за стойкой прилавка. Она была средних лет, довольно крупного телосложения, с приятным округлым лицом. Поверх ее одежды был накинут синий фартук (наверное, нечто вроде униформы), поверх которого, в свою очередь, был накинут жилет из меха какого-то животного. Продавщица сидела возле весов, держа в пухлой руке книгу так, чтобы на нее падало больше света от висевшей сверху лампочки Эдисона-Ильича. Собственно, все что было внутри здания это стоящие где-то во мраке несколько лавок, штабели каких-то ящиков и вот этот музыкальный уголок, который, как я понял, был еще заодно и магазином. Простейший деревянный прилавок, несколько стеллажей за ним, с расставленными коробками, кульками и консервными банкам, мешки, стоящие прямо за прилавком, допотопного вида весы. Никакой реакции на мое появления эта женщина не выказала. Лишь увидев, что я так и стою молча, перевела взгляд от книги на меня и бросила короткое:

Читать дальше