Анатолий Курчаткин - Через Москву проездом

– О-один черт…

«Погоди, не говори ничего», – приложив палец к губам, глазами сказала Наташе сестра.

– Я не удержался, да, не удержался… за это меня извини… ну,. – проговорил Маслов, раскачиваясь из стороны в сторону, и было видно, что фразу эту повторяет он в сотый, может быть, уже раз. – Мне надо уйти от нее… мне надо, я сам знаю… я пробовал… но я не в состоянии! – Он закрыл лицо руками, с силой провел по нему ладонями, будто хотел размять его, и, шумно вздохнув, отнял руки. – Я не в состоянии!.. Она так красива, Ириш… с ума сойти, как красива! Мне только красивая женщина нужна, только красивая… понимаешь? Я снова женюсь на такой же… и снова она будет мне изменять. Шило на мыло… Говорят же ведь, а… кто это сказал? Красивая женщина – как интересная книжка… всегда потрепана…

– Ну, Алик, – сдерживая улыбку, взглянув на Наташу и подмигнув ей, сказала Ириша. – Если интересная, то тогда терпи.

– Я терплю! Я терплю!.. – снова закрывая лицо руками, сдавленным голосом сказал Маслов. – Мне только тяжело… мне тяжело, ты пойми… потому и не удержался… за это меня извини…

– Я извиняю, извиняю, она ведь сама первая. Все, успокойся, хватит, – похлопала Ириша Маслова по колену. – Хватит, все.

Дверь ванной раскрылась, отлетела до упора и, с глухим стуком отскочив от стены, ударила вышедшего из ванной Савина по плечу.

– Са-амбистка… а! – пробормотал он, захлопывая дверь и потирая ушибленное плечо. Волосы у него были мокрые, с них капало, и свитер на плечах и груди тоже намок. – Ната-ашенька! – увидел он Наташу, прошел на кухню, обнял ее, тут же отпустил и плюхнулся на табуретку. – Ири-ишка! – поглядел он на Ирину и перевел пьяный, мучающийся взгляд снова на Наташу. – Освежался, – показал он рукой на мокрую голову. – Сколько времени? Транспорт еще не пошел?

– Я терплю!.. – мычащим голосом проговорил сквозь прижатые к лицу ладони Маслов. – Терплю…

– Транспорт, Сеня, часа через полтора пойдет, – сказала Ириша. – М-м, долго, – помотал головой Савин. – Перепил я… А ты, – он взял сжавшуюся, испугавшуюся его такого вида, того, что он каким-либо образом выдаст сейчас их тайну, Наташу за руку и притянул к себе. – Ты куда это со Столодаровым шлялась?

– Пожалуйста… не надо так, – боясь взглянуть на сестру, чуть не плача, проговорила Наташа. – Мне больно, ну, Арсений же!.. .

– Ну-ка перестань, – сказала Ириша, вставая, взяла Савина за указательный палец и резко отогнула его наружу. Савин вскрикнул, дернулся и отпустил Наташу. – Маловато ты, пожалуй, в ванной посидел.

– Пожалуй, – неожиданно легко согласился, мотнув головой, Савин, встал, покачиваясь, прошел к ванной, открыл дверь, снова исчез за ней, и через секунду послышался шум льющейся воды.

Наташа подняла глаза на сестру – Ириша, глядела на нее пристальным, настороженным и словно бы виноватым взглядом.

– Ты с ним что, – сказала она негромко, чтобы не услышал Маслов, запнулась и, помолчав мгновение, договорила: – Ты с ним спишь?

Наташа смотрела на сестру и не в силах была сказать то, что, знала, следовало сказать: «нет».

– Нет? – спросила Ириша.

– Да, – сказалось у Наташи против воли, и сразу стало легче: все, теперь все.

– Ты с ума сошла! – заплетающимся языком выговорила Ириша. – Да ты что! ..

– А что? – стараясь изобразить удивление и улыбнуться, спросила Наташа. – Что в этом такого. Я его люблю.

– Я терплю… – Маслов оторвал руки от лица и, вздохнув, поднялся с табуретки. – Я терплю, Ириш, терплю…

Он пошел с кухни, пришаркивая ногами, высокий и гибкий, и Наташа, предупреждая все дальнейшие вопросы, слова, восклицания сестры, сказала быстрым шепотом;

– Я знаю, что ты мне скажешь. Да, да, я согласна со всем, да… но не надо, не говори, прошу тебя. Все равно ведь ты ничего не изменишь, и я ничего…

Ириша посмотрела на нее долгим, несчастным взглядом, опустилась на табуретку, поддернув платье, подперла подбородок рукой, облокотившись о стол, и закрыла глаза.

– К чертовой матери! – сказала она затем, открывая глаза и выпрямляясь. – К чертовой матери, пора прикрывать балаган, повеселились. Собачиться уже начали, кидаться друг на друга, всё.

– Что… хочешь отменить субботы? – робко спросила Наташа, стоя над сестрой.

– Да, отменить, – сказала Ириша. – Всё.

Наташа осторожно провела ладонью по туго натянутым глянцевитым волосам сестры над собой.

– Может, просто придумать что-то, – сказала она. – Просто все одно и то же, одно и то же… Богомазов с гитарой… скучно.

– Ну ты, умная у меня какая. – Ириша снова встала, взяла Наташину руку, приложила ее ладонью к своей щеке и потерлась о нее. – Что другое-то придумаешь. – И засмеялась, отняла Наташину руку от своей щеки, хлопнула по ее ладони своей. – А свежатинки-то хочется, свежатинка, знаешь, всегда вкусна.

– А у меня каникулы, десять дней, а там – последнее полугодие, – радуясь, что разговор с Иришей о том – все, уже позади, уже пройден, и тоже смеясь, сказала Наташа. – Январь, февраль, март, апрель, май. ну еще июнь – и все, школа кончена, другая жизнь.

– Другая, другая… – не то подтвердила, не то усмехнулась Ириша.

– «Эв-рибади!» – снова пел в комнате веселым азартным голосом Гарри Беллофонте, призывая своих слушателей подпевать ему.

К пяти утра все разъехались.

Уехал и Савин, протрезвевший, мрачный, просушив мокрую голову, чтобы не простудиться на улице, Иришиным феном.

Наташа оставалась ночевать у Ириши и поехала провожать его в лифте до первого этажа.

– 3ачем ты так напился? – сказала она, когда лифт поехал.

– А ты со Столодаровым шляться пошла куда-то, – тоном обиженного ребенка сказал Савин.

«Нет, ужасно милый, ужасно… приревновал…», – вся немея от счастья, подумала Наташа.

– Пошла, потому что ты обидел меня, – сказала она вслух. – Пил, будто меня и не было с тобой рядом, будто ты для этого только и пришел.

– Семейная размолвка по всем правилам, – преодолевая похмельную тяжесть лица, улыбнулся Савин. – С Новым годом, Наташенька.

Лифт приехал – громко щелкнули контроллеры, и он встал.

– Пока! – поцеловала Наташа Савина в щеку.

– Вечером тебе позвоню, – сказал он, стоя уже с той стороны двери.

– Жду, – наклоняясь к нему и снова целуя, теперь в губы, сказала Наташа. – Закрывай. Холодно.

Савин захлопнул дверь шахты, она закрыла двери лифта и нажала кнопку этажа.

В квартире Ириша с Оксаной стелили постели. Оксана легла на раскладушку, а Наташа с Иришей на тахту. Наташа думала, что долго не сможет заснуть, Ириша будет мешать ей, но заснула, едва, кажется, закрыла, подтянув одеяло к подбородку, глаза.

5

В начале марта раздали вопросы к экзаменам. Вопросы были отпечатаны на просвечивающей папиросной бумаге, Наташе достался какой-то десятый, совершенно слепой экземпляр, каждое слово приходилось расшифровывать, это раздражало, и не хотелось заниматься, хотелось, чтобы скорее уже все было позади – и экзамены, и выпускной вечер, чтобы на руках был уже аттестат зрелости, со школой покончено – и впереди иная, настоящая наконец жизнь, полная и свободная, не стиснутая рамками школьной унизительной зависимости от поставленной тебе отметки.