Инга Кондратьева - Девятая квартира в антресолях

Она дала увести себя и больше не плакала.

– Как же Вас выпустили одну из дома? – аккуратно расспрашивал ее Лева в дороге.

– Не одну. Я вышла с Бекешкой, – оправдывалась на ходу Соня. – У меня сегодня урок танцев, только я на него не пошла.

Слово-за-слово, выяснилось, что учительница танцев болеет уже вторую неделю. Бекешка – Полина Бекетова, женщина лет тридцати пяти, проживающая в доме на правах компаньонки при девицах, так как бабушка их не выходит вовсе – крутит сейчас роман с полицейским приставом и рада любой возможности улизнуть из дома. Они обе доходили до дома учительницы танцев, заходили навестить больную на пару минут, а после, по обоюдной договоренности проводили два часа по личному усмотрению, встречаясь в условленное время в квартале от дома.

Ольга уроков давно уже не брала, потому что двигалась прекрасно и танцевала все известные танцы блистательно. Никто, кроме Сони и ее дуэньи об этой ситуации не подозревал. Расспросы о цели такого рода прогулок в одиночестве натыкались на глухую стену молчания и слезы в углу глаз. Лева отступил. Но так как Сонин променад был прерван нынче в самом начале, то до встречи с Бекешкой оставалось еще более часа. Не держать же девицу в холодной коляске или под хлопьями снега? Эх, была-не-была.

– София Андреевна, позвольте сделать Вам непристойное предложение! – неудачно пошутил Лева, чуть снова не введя девицу в плач. – Соня, Соня! Я шучу! Я предлагаю Вам обмен – тайну на тайну. Не побоитесь подняться в холостяцкую квартиру одинокого мужчины? Там мы обсохнем и переждем этот час. Но с Вас слово – тоже ни-ко-му! Это мое убежище. Видите, как я доверяю Вам.

– Я тоже доверяю Вам, Лев Александрович, – как-то слишком серьезно отвечала Соня, и они поднялись наверх.

***

Происшествие удалось сохранить в доме никем не замеченным. Во всяком случае – со стороны Льва Александровича, хотя после раздумий наедине с собой, оно вызывало в нем все больше досады, чем даже опасения разоблачений. Ну, покрыл девицу, ну, что с него взять. Но зачем его черт дернул показать ей свою квартиру! Да нет… Не воспользуется же она оказией и не вынудит его к браку с собой, оказавшись случайно его гостьей? Вздор. Смешно!

Но смешно не было, потому что иного объяснения побегам Софьи Андреевны из дома и нахождения в непосредственной близости от его маршрута (да-да, и в прошлый раз не показалось, она это была, не может быть таких совпадений!), как влюбленность, Лев Александрович придумать не мог. Всем известно, что девочки в этом возрасте норовят выбрать себе один и тот же предмет грез, сколько бы их ни было, всем гуртом. И тот визит к нему, болезному, когда она сопровождала Ольгу. А? Посвящение в тайну сестры. Перешептывания. Секреты на ночь. И эта краска на лице при внезапном его появлении сегодня! Этакая любовь вприглядку, любовь вдогонку? Такая догадка никак не льстила Левиному самолюбию, а только раздражала как еще одна помеха. Соню было слегка жаль, потому что ответить ей он, конечно же, ничем не мог.

Следующее утро показало, что опасения его, если и вздорны, то все равно нити взаимных интересов переплелись сейчас настолько плотно, что каждое движение любого из действующих лиц этой пьесы, лишь усиливает их натяжение. Придя с очередным докладом к Свиридову, он увидел заплаканную Соню, выходящую из кабинета. Дядюшка обнимал ее за плечи и при расставании погладил по голове как котенка. Она лишь кивнула Льву Александровичу издалека и ушла к себе, даже не улыбнувшись. «Не выдержала? Проговорилась?» – подумал Лева и шагнул в кабинет вслед за хозяином. Но тот был задумчив, и Левы как будто не замечал из-за своих мыслей.

– Да-да, голубчик, присаживайтесь, – рассеянно указал Свиридов на кресло. – На чем мы там остановились?

– Облицовка бальной залы, – напомнил Борцов. – Розовый оттенок для мрамора очень редок, и есть мысль сделать зал белым, а элементами декора и панелями добавить розового оттенка и получить общее впечатление «цвета утренней зари».

– Утренней зари… – в той же задумчивости повторил Свиридов. – А знаете что, голубчик! Вам надо отдыхать. Отдохните сегодня, я что-то не расположен к делам. Завтра. Давайте перенесем на завтра?

Лева вынужденно откланялся.

А назавтра все закрутилось так, что, видимо, звезды легли единственно возможным образом для разрешения всей этой напряженности. Бывают, случаются такие дни, когда событие следует за событием и влечет тебя судьба сама собой, и нет возможности остановиться.

Войдя назавтра в кабинет Свиридова, Лева увидел его – привычного, уверенного в себе, знающего, как и что правильно и не терпящего возражений.

– Ну, что, голубчик, собирайтесь в дорогу! – с порога огорошил он Льва Александровича. – Вы сами вызвались заботиться о материалах. Так вот, получите. Это проездные, – он сунул Леве пухлый конверт с деньгами. – Это билеты – тут до Варшавы и от границы до Вены, а там сами уж сообразите – Венеция, Рим, Флоренция… Заодно и отдохнете, Вам надо! Не спешите обратно, как отыщете розовый мрамор, так займитесь своим здоровьем, прошу Вас. Ну, ступайте, с Богом!

– Но, позвольте, – в принципе, наемному Леве возразить по существу было нечего, – а отчего такая спешка?

– Почему же спешка? Все по нашему плану, Вы сами вчера говорили. Проект полностью завершен, строительство благополучно идет, дело за отделкой. День на сборы, а завтра под вечер и отправление. Конечно, не сезон сейчас для отдыха, да уж как-нибудь совместите. Говорят, простая перемена мест очень благотворно влияет на здоровье.

Уехать не объяснившись, было немыслимо, и Лев Александрович направился к Ольге. Он был почти уверен, что здесь не обошлось без Сони. Услать с глаз долой! Это ли не выход?! Ах, она, паршивка! Он попытался перед дверью успокоиться и ничем сестре своей злости на ее кузину не показать. Тем более, что он понимал, что никаких доказательств у него нету. По дороге он не встретил ни души, но знал дорогу и бывал в комнатах Ольги – правда дальше той, где она рисовала и занималась чтением, его не пускали.

Ольга отослала всех со своей половины и теперь сидела в первой из комнат, исполнявшей роль гостиной, и ждала – зайдет или не зайдет – крепко вцепившись в завитки подлокотников. На его стук в дверь молниеносно ответила: «Да!». Лева зашел и по ее глазам понял, что его отъезд ни для кого в доме тайной не является.

– Вы уже знаете? – на всякий случай спросил он.

– Ты! Ты уезжаешь?! – она вскочила из кресла и бросилась к нему на шею.

– Ольга Ефремовна. Я не смел раньше. Оля! Оленька! – она тыкалась ему в лицо мокрыми губами, мешая говорить. – Ольга! Ты моя девочка! Я, как только вернусь, тут же буду говорить с твоим дядюшкой. Я не могу сейчас сказать всего, что я должен тебе сказать. Я только хотел спросить. Я могу надеяться?