Оак Баррель - Десять поворотов дороги

– А я вообще больше доверяю старым вещам. И одежда тогда не снашивалась за раз. Шили добротно, петелька к петельке! Этому платью нет и недели – я всегда к весне обновляю гардероб – и вот уже потускнели кружева. Представляете? Стоило целое состояние! Говорю еще портнихе: милочка, не экономьте ни на чем! А вот, вышла первый раз, и уже не то… Нет, что ни скажи – вы очень практичные люди, Драмма, никогда ничего не выбросите напрасно, – похвалила та, что была в зеленом, кивая на туалет хозяйки.

Развивая тему старины, тетушки выразительно косились на бабулю: может, и она скажет свое веское слово в пользу палеонтологических находок. Но та напряженно вычесывала кота гребнем и была, похоже, абсолютно счастлива от облака серой шерсти, летевшей с ее колен. Будущее кота вызывало обоснованную тревогу.

Драмма Гром гордо подняла подбородок, замечательный своей полнотой и ухоженностью, и вернула комплимент всем троим:

– Дешевые поделки, мои милые, и даже те, что задорого продают на простачка – не раз убеждалась на других – и смотрятся тряпьем и служат на один раз.

Вся женская половина стола засчитала 1:1 и принялась за сухофрукты и сыр.

Сентенция, сидя напротив за столом, демонстративно не смотрела на Кира, что было практически невозможно сделать, не рассматривая его в упор каждый раз, когда он шевелился. Приходилось буквально изнывать от любопытства к деталям знакомого с детства интерьера. Очень выручала роскошная хрустальная люстра и мелкий узор на портьерах в виде фиолетовых рыбок.

Отдадим должное его выдержке: юноша старался не двигаться вовсе, ковыряя ложкой крем на бисквите. Питая робкую надежду вырваться отсюда до темноты, он то и дело посматривал на огромные часы-башню, стоявшие в простенке между окнами, и едва заметно покачивался вслед за маятником, постепенно покрываясь слоем кошачьей шерсти.

Господин Громм, кажется, дремал, ибо спросил у экономки вечернюю газету, за которой сидеть, смежив веки, казалось более приличным. Его непоседливые отпрыски сбежали куда-то, унеся с собой половину торта, стоило родителям на секунду ослабить свое внимание. Младшие дочери вертели головами за столом, не придя к выводу, относятся они уже к дамскому обществу и должны участвовать в затянувшемся чаепитии или, следуя естественному порыву, могут преследовать братьев, пока они не пожрали самое вкусное в одиночку.

Но кончается все и вся, как и закончился этот ужин. Кир тащился по темным переулкам в «Утиную будку», стараясь не нарваться на какую-нибудь загулявшую компанию. Дом кондитера заснул крепким сном, чтобы встать с рассветом. И даже дядюшка Вивер, претерпев примочки и ингаляции, забылся в тревожном сне, наблюдая крушение Вавилонской башни от щупалец поражающего воображения спрута в оранжевом чепце.

***

Сколько необходимо времени, чтобы свинец стал золотом, а ненависть превратилась в любовь? Оставляя на заботу алхимиков первое, и пусть хоть кому-то из них таки повезет, сообщу, что понадобилось примерно полтора месяца и жалкой стопки деловых писем на то, чтобы от раздраженного безразличия маятник качнулся к интригующей симпатии.

Кир больше не раздражал Сентенцию, что, по известной с древних времен причине, насторожило ее родителей, когда на сообщение о том, что она вольна переехать в другой свежеотремонтированный кабинет, девушка холодным тоном сказала, что «и так нормально».

– Хм… – хмыкнул Встрясс Громм, посмотрев в безмятежные глаза дочери.

Невинная эта безмятежность прямо-таки струилась от всей ее фигуры, сидящей в неудобном кресле для посетителей в кабинете отца. Кондитер пожал плечами и решил обдумать все после обеда. А еще лучше – после ужина. Отлично думается, кстати, после второго завтрака, когда подают ореховый ликер с такими твердыми подсоленными печеньями… Раньше или позже он обязательно вернется к этому разговору.

Передавать же вечерний монолог его супруги мы не станем, иначе это бы заняло нас на несколько часов. Наиболее проницательные могут посочувствовать ее мужу, коему пришлось все это выслушать до капли, хотя и разбавляя по пути бурбоном.

Резонно рассудив (доли участия сторон не уточняются), что любовь сильнее разлуки, но разлука длинней любви[20], родители Сентенции приняли решение о необходимости скорейшей абортации нарождающегося союза.

Так кондитерская карьера Кира Ведроссона прервалась в первой декаде августа.

Глава 25. КОНТАКТЫ И КОНТРАКТЫ

Контора Гильдии актеров и комиков находилась в наименее приспособленном для этого дела месте – прямо над рыбной лавкой Косого Пью в Переулке неплановых зачатий. Часть просторного чердака, десятилетия служившего сушильней, в которой окуни и ельцы превращались в обожаемые народом мумии, была перегорожена дощатым простенком и снабжена всеми атрибутами офиса: секретаршей, столами и креслами на колесиках.

В угоду творческому началу профессии стены, потолок и предметы обихода были ярко раскрашены, а назначение иных вовсе переиначено. Так, объемистый напольный горшок, коему д о лжно содержать худосочную пальму и окурки, был до краев наполнен ножницами, скрепками и обрывками бумаги, служа одновременно канцелярской укладкой и архивом. Прорезанное в крыше окно выходило на соседнюю крышу, где виднелся окруженный табуретами облезлый стол, за которым собиралось правление Гильдии в теплую погоду, чтобы выпить на свежем воздухе.

Когда, миновав пахучие рыбные гирлянды, в алую дверь конторы постучался Хвет, из-за нее ему ответил раздраженный женский голос, пожелавший пришедшему издохнуть в корчах, потому что лак на ногах еще не высох. Голос этот вскоре дополнил приятный мужской баритон, вступившийся за неизвестного визитера. Произошла незначительная перебранка, после которой все стихло. Кажется, о посетителе за дверью просто забыли. Хвет и Гумбольдт переглянулись. Последний пожал плечами, что в его случае означало прижать ими уши к голове.

Где-то внизу жена Косого Пью с невестками за несмолкаемой болтовней разделывали утренний улов, привезенный в корзинах с рынка. Цирковой артели, шедшей через двор к лестнице, кое-как удалось отделаться от назойливых предложений купить осетра, щуку или хотя бы ведро свежих потрохов:

– У вас ведь есть кошка, миссус? – атаковала Аврил неугомонная рыбница, стоя за разделочным столом. – У такой красивой девушки должен быть милый пушистый котик. Купите первоклассных кишок, и ваша киса будет улыбаться от счастья целую неделю! Миссус, у нас только самый свежий товар. Хотите, я выпотрошу карпа прямо при вас? – на стол со стуком плюхнулась живая рыбина размером с энциклопедию…

Даже теперь, приглушенный стенами, ее голос сверлил мозг, рождая в воображении неприятные виды кухонных застенков.