Джордж Акерлоф - Экономика идентичности. Как наши идеалы и социальные нормы определяют кем мы работаем, сколько зарабатываем и насколько несчастны

• Высокая и регулярная частотность. Некоторые изменения случаются очень часто – как, например, ежедневные перемещения между домом и работой. Императивы рабочего места становятся незначимыми дома, а императивы домашней обстановки – на рабочем месте.

Экономика часто называется наукой о выборе. Предыдущие два раздела обсуждают влияние идентичности на выбор направления действий. Однако, как мы обсуждали ранее, и сама по себе идентичность может быть выбором. До некоторой степени люди могут выбирать, кем они хотят быть. Здесь мы кратко представляем три примера выбора идентичности, каждый из которых оказывает большое влияние на нашу экономику.

Домохозяйки и материнство. Прозрачным примером является выбор, перед которым стоит женщина, принадлежащая к среднему классу, – выбор между карьерой и тем, чтобы стать матерью, которая останется дома. В прошлом нормы не давали такого выбора женщинам, закончившим колледж. В 1963 году книга Бетти Фридан «Феминистическая мистика» рисовала идеал домашней хозяйки, живущей за городом: «Она целует своего мужа перед выходом, отвозит в школу полный автомобиль детей и с улыбкой продолжает натирать новым полотером пол, на котором и так нет ни одного пятнышка» [291]. Трансформация роли женщины с тех пор может быть даже зафиксирована статистикой, как это подчеркивается Клаудией Голдин. В 1970-х годах редко кто из молодых женщин мог ожидать, что их возьмут на работу в возрасте 35 лет. Сейчас почти все из них работают. Почти все женщины, которые закончили колледж, обычно брали фамилии своих мужей. Теперь, хотя и меньшинство но все же значительное число женщин оставляют девичьи фамилии. Доля работающих женщин, имевших мужей с большим доходом, была очень маленькой. Теперь связь между доходом мужа и тем, работает жена или нет, практически отстутствует. Когда зарплаты упали, женщины ушли с работы. Теперь гораздо более вероятно, что женщина будет продолжать работать. Голдин признается: «Они добавили «идентичность» к своему решению, работать или нет» [292].

Выбор школы. Мы уже обсуждали образование в средней школе и выбор, побуждающий к учебе и окончанию школы. Но имеется еще один фундаментальный выбор: в какую школу поступить. Родители зачастую выбирают школы за своих детей. Чуть более 10 % американских учащихся в настоящий момент посещают частные школы [293]. По предварительным статистическим прогнозам возможно, что роль частных школ возрастет. За время школьного обучения значительно большая доля учеников (до настоящего момента никто не подсчитал, насколько она велика) проведет некоторое время в частной школе. Эти говорит о значительной степени отрицания государственной школы, поскольку финансовые жертвы даже за один год обучения в частной школе являются большими: медианное значение оплаты обучения в частной школе равно 5 % медианного дохода семьи. Изучение состава учащихся частных школ показывает, что основная часть таких школ относится к тому или иному вероисповеданию. Приблизительно 45 % учащихся частных школ посещают католические школы, 38 % посещают иные религиозные школы, а 17 % учатся в независимых школах [294]. Выбор между государственными и частными школами, религиозными и нерелигиозными школами – это один из видов выбора, который стоит перед школьниками и родителями. А выбор школы, наряду с процессом становления школ, работающих по лицензиям, и разработкой ваучеров на обучение, является одной из основных тем в ходе споров о школьной политике. Много споров вокруг качества образования. Однако, как мы говорили в главе об образовании, экономика идентичности предполагает, что идентичность и качество связаны между собой.

Иммиграция. Перед иммигрантами зачастую стоит непростой выбор: в какой степени они должны интегрироваться в своей новой стране и должны ли они менять гражданство. Независимо от того, какой выбор они сделают, существуют экономические издержки и неодобрение со стороны тех, кто принял противоположное решение. Давайте рассмотрим один случай. Ричард Родригес, американец мексиканского происхождения, который предпочел научиться бегло говорить по-английски вместо того, чтобы говорить на родном испанском, описывает реакции родственников и других членов его этнического сообщества. Поездка в магазин со своей матерью запомнилась ему надолго: «Почо! (американизированный мексиканец. – Перев.) – пробормотала женщина в мексиканском магазине, покачав головой. Я посмотрел на прилавок, где зеленый и красный перец горел как гирлянда на рождественской елке, и увидел недовольное лицо незнакомой женщины. Моя мать смеялась, стоя за мной. (Она-то знала, что ее дети не желают говорить на испанском языке после того, как стали ходить в школу.) Смех моей матери заставил меня предположить, что женщина на самом деле не сердилась. Однако, посмотрев на нее внимательно, я так и не смог увидеть и следа улыбки на ее лице» [295].

Текущие политические дебаты по поводу иммиграции и языка касаются конфликта норм и идеалов. Повторимся, что новое знание помогает нам понять эти споры и влияние политики.

Эта книга является своеобразным введением в экономику идентичности. Наша цель заключалась в том, чтобы представить идентичность в наиболее простом виде. После того как мы представили разработанную нами процедуру в главе 3, мы, рассматривая пример за примером, показали, как экономика идентичности и наша модель работают на практике.

Мы с оптимизмом относимся к будущему экономики идентичности по нескольким причинам. Типичный учебник открывает новый мир. Первоклассник, который только учится читать, стоит на пороге огромной библиотеки, книги из которой предстоит прочитать и постараться понять. И наше пособие по экономике идентичности открывает мир, который требует дальнейшего изучения. Изложенная здесь информация подтверждается нашим собственным опытом. Когда мы начали заниматься экономикой идентичности 14 лет назад, у нас не было даже начатков структуры. Мы не могли, например, системно описать наблюдение за каруселью Ирвина Хоффмана или результаты опроса Джеймса Колмана во «Во взрослом обществе», который задавал ученикам вопрос: «Кем бы вы хотели стать: учеником-отличником, спортивной звездой или самым популярным человеком?» [296]Колман искал примеры самопрезентации и хотел выяснить, что является идеалом для ученика. Теперь наша структура позволяет нам видеть общий принцип, который скрепляет все, – идентичность. Эта книга представляет вам результаты.

Спустя примерно десять лет после того, как мы опубликовали нашу первую статью по теме «Экономика и идентичность», наши коллеги-экономисты признали экономику идентичности и стали рассматривать ее с такой точки зрения, о которой мы никогда не подозревали. Они применили наши понятия к экспериментам и дали теоретические объяснения их возникновению. Кроме того, они даже провели некоторый статистический анализ. Некоторые из этих работ описаны в данной книге.