Майкл Мангер - Завтра 3.0. Трансакционные издержки и экономика совместного использования

Конечно, во многих случаях эта «специализация» возникала не из предпринимательского импульса, ориентированного на прибыль, а направлялась извне. Правители и короли назначали «своих» ремесленников местными монополистами, а ремесленнические гильдии следили за поддержанием этой монополии посредством системы мастера и ученика, или господина и раба [35]. Эта система была способна достичь впечатляющей степени специализации, но она в значительной степени была ремесленной, а не промышленной. Каждая деревня должна была иметь «хартию» (полученную от короля, который специализировался в военном деле) для ремесленников, которые специализировались на развитии навыков сапожника, пивовара, гончара, кузнеца и т. д. Эта специализация поддерживалась примитивной системой взаимозависимости. Королю, в свою очередь, было выгодно иметь возможность отозвать хартию или лишить кого-то монополии, которая делала специализацию ценной.

Ремесленническая специализация стала важным шагом в социальном и экономическом развитии. Один опытный сапожник мог изготовить в 10 раз больше обуви, чем неподготовленный человек, не говоря уже о несравнимом качестве их изделий. Более того, он передавал ученикам знания и хитрости своего ремесла, накапливавшиеся в течение столетий. Однако эта технология носила линейный характер: двое сапожников, работавшие с двумя наборами колодок и инструментов, могли изготовить в 2 раза больше обуви, чем один ремесленник. Чтобы обслуживать увеличивающееся население, необходимы были все новые и новые сапожники. В то же время торговля между деревнями не имела смысла, потому что в каждой из них был свой, пользовавшийся привилегиями сапожник. Каждый город был самодостаточным, а степень специализации определялась его размерами.

Тем не менее даже такая относительно простая система кооперации и взаимозависимости позволяла «прокормить» гораздо больше людей, чем небольшие группы охотников и собирателей. Платон писал:

Государство возникает, как я полагаю, когда каждый из нас не может удовлетворить сам себя, но нуждается еще во многом. Таким образом, каждый человек привлекает то одного, то другого для удовлетворения той или иной потребности. Испытывая нужду во многом, многие люди собираются воедино, чтобы обитать сообща и оказывать друг другу помощь: такое совместное поселение и получает у нас название государства, не правда ли? ‹…› Таким образом, они кое-что уделяют друг другу и кое-что получают, и каждый считает, что так ему будет лучше (Платон, 2007, с. 157).

Эта идея города-государства, или полиса, как связующего звена (но и как ограничителя) кооперации – мощный инструмент социального теоретика. Увидеть, что степень специализации ограничена размахом горизонта кооперации, легко: если в небольшой кочующей родовой группе играть палочками на полом бревне способен один музыкант, в городском поселении средних размеров может быть струнный квартет, то город имеет возможность содержать симфонический оркестр.

Один из самых первых социологов, мусульманский ученый Ибн Хальдун (1332–1406), описывал то, что он называл «сотрудничеством» (кооперацией), как средство достижения выгод специализации:

Однако способностей одного человека недостаточно, чтобы добыть необходимое пропитание: они не обеспечивают человека субстратом ( мāдда ) его жизни.

Возьмем для примера наименьшее, что можно взять, а именно – дневную порцию пищи из пшеницы. Ее не приготовить без обработки: надо размолоть муку, замесить тесто, выпечь (хлеб). Выполнение любой из этих работ невозможно без сосудов и орудий, для (изготовления) коих необходимы многочисленные ремесла – кузнеца, плотника, гончара… Все это, или даже часть оного, не выполнить, опираясь на способности одного человека. Поэтому необходимо объединить способности многих представителей его рода, дабы добыть пропитание и ему, и им. Так благодаря сотрудничеству обеспечивается потребность в несколько раз большего числа (людей), нежели они сами (Khaldun, 2015, p. 46; Хальдун, 2008, с. 193).

Возможность взаимовыгодной специализации признал и Бернард де Мандевиль в своей «Басне о пчелах», поскольку она приводит к увеличению общего объема выпуска, «прибавка» которого идет на пользу всем:

Если кто-то один будет заниматься изготовлением луков и стрел, другой – готовить пищу, третий – строить жилье, четвертый – шить одежду, а пятый обеспечивать всех посудой, они не только становятся полезными друг для друга, но сами их призвания и занятия в те же самые лета умножатся и улучшатся куда больше, чем если бы каждый из этих пяти беспорядочно переходил от одного занятия к другому (Mandeville, 2016, p. 370).

Долгое время эта интерпретация специализации и то, что позже получило название «разделение труда», были центральными темами социологии. Инвестиции в специализацию, возникающие вследствие направления, ограниченного размерами города, побудили таких ученых, как Эмиль Дюркгейм (1858–1917), к признанию важнейшего значения разделения труда для выживания человечества. Как писал Дюркгейм, «в этом случае экономические услуги, которые оно может оказывать, ничто в сравнении с производимым им моральным действием; истинная функция его – создавать между двумя или несколькими личностями чувство солидарности (Durkheim, 1984, p. 17; Дюркгейм, 1991, с. 58).

Это означает, что сначала специализация и поощряемая ею взаимозависимость позволили построить города, а затем сделали их необходимыми. Интересно, что никто не мог замыслить эти перемены, но никто не мог и противостоять им. Степень специализации ограничена размахом кооперации. Города были первым институтом, создавшим условия для его расширения.

Но совсем скоро появился другой институт, способствовавший развитию кооперации и зависимости другого типа, разрушивший многие из культурных и социальных соглашений и отношений, на которые опиралось ремесленное производство. Этот новый институт – рынки, вдохновлявшие промышленную революцию в стремлении к получению прибылей. И вновь эта вторая революция была продуктом не человеческого выбора, но человеческой природы и человеческих действий [36].

Вторую великую экономическую трансформацию называют промышленной революцией. Как принято считать, она произошла в 1760–1850 гг. Ее предпосылки были хорошо заметны и до 1760 г., а последствия наглядно проявились после 1850 г., но период между двумя этими датами был временем бурных потрясений. В XVIII в. довольно большое число предпринимателей, действуя независимо и без какой-либо координации из центра, начали опробовать производственные процессы, резко отличавшиеся от ремесленной культуры. В частности, создавались предприятия, на которых производственный процесс делился сначала между несколькими, а впоследствии между многими отдельными рабочими. Для того чтобы освоить один шаг процесса производства, требовалось значительно меньше времени, и рабочий, назначенный на его выполнение, довольно быстро обретал ловкость движений и умение использовать специальные инструменты. Самым известным примером организации такого рода является знаменитая «булавочная фабрика» Адама Смита, на которой производственный процесс был разделен на восемнадцать основных шагов или операций, исполнявшихся разными рабочими [37].