Генри Хазлитт - Экономика за один урок

Если читатель обратится к книге Дэвида Уэллса Recent Economic Changes , опубликованной в 1889 году, он найдет там отрывки, которые, за исключением дат и цифр, с таким же успехом могли бы быть написаны современными технофобами. С вашего позволения я процитирую некоторые из них.

На протяжении десяти лет, с 1870 по 1880 годы включительно, Британский торговый флот увеличил объем международных перевозок до 22 млн. тонн […], однако численность рабочих, обслуживавших эти грандиозные перевозки, в 1880 году уменьшилась по сравнению с 1870 годом почти на три тысячи (если точнее, 2990) человек. Что привело к этому? Внедрение паровых грузоподъемников и зерновых элеваторов в доках, использование паровой энергии и т. д.

В 1873 году в Англии, где цена удерживалась протекционистскими пошлинами, бессемеровская сталь стоила 80 долл. за тонну. В 1886 году ее стоимость составила меньше 20 долл. за тонну, а ее производство и продажа продолжали приносить прибыль. За этот же период производственная мощность конвертера Бессемера возросла в четыре раза, что привело, скорее, к снижению, чем к увеличению занятости.

Энергетический потенциал произведенных к 1887 году паровых двигателей был оценен Берлинским статистическим бюро в 200 млн. лошадиных сил, что эквивалентно приблизительно миллиард рабочих, а это более чем в три раза превышает работающее население Земли.

По логике вещей, последняя цифра должна была бы заставить господина Уэллса на минуту остановиться и подумать, почему в 1889 году вообще существовала какая-либо занятость. Но нет, в довершение ко всему он со сдержанным пессимизмом подытоживает, что «при таких обстоятельствах промышленное перепроизводство […] может стать хроническим».

Во время Великой депрессии в 1932 году широко развернулась кампания по возложению вины за рост безработицы на технологический прогресс. Всего за несколько месяцев учение группы, называвшей себя технократами, подобно лесному пожару, охватило всю страну. Я не буду утомлять читателя подробным перечислением приводимых ими фантастических цифр или исправлением последних. Достаточно будет отметить, что технократы приняли заблуждение в его изначальном виде: они утверждали, что теперь машины полностью вытеснят рабочих. Более того, в своем неведении они считали это заблуждение своим собственным революционным открытием. Это еще одно подтверждение афоризма Сантаяна: тот, кто забывает свое прошлое, обречен пережить его вновь.

В конце концов технократов высмеяли, и они исчезли, но их учение, возникшее задолго до их появления, осталось. Оно нашло свое отображение в сотнях мер по созданию дополнительных рабочих мест и в применяемой профсоюзами практике искусственного раздувания штатов. Все указанные меры и практики принимаются и даже одобряются общественностью по причине полной неразберихи в данном вопросе.

Свидетельствуя от лица Департамента юстиции Соединенных Штатов перед Временным национальным экономическим комитетом (известным как TNEC) в марте 1941 года, Корвин Эдвардс привел множество примеров таких мер. Профсоюз электриков Нью-Йорка обвинялся в отказе устанавливать электрическое оборудование, произведенное за пределами штата. Его члены добивались того, чтобы оборудование было демонтировано, а затем снова собрано непосредственно на рабочих площадках. В Хьюстоне, штат Техас, мастера-водопроводчики и профсоюз водопроводчиков договорились, что члены этого профсоюз будут устанавливать сборные системы трубопроводов только в том случае, если с концов труб будет срезана резьба, а новую будут делать на месте. Некоторые местные профсоюзы маляров наложили ограничение на использование краскопультов, чем существенно замедлили работу. Местный профсоюз водителей грузовиков требовал, чтобы в каждом грузовике, пересекающем городскую черту Нью-Йорка, вдобавок к уже нанятому водителю был еще один – местный. В разных городах профсоюзы электриков требовали, чтобы, в случае если на стройке временно используется освещение или электричество, застройщик нанимал на полную ставку электрика, которому было бы запрещено заниматься другими электротехническими работами. Такие меры, по словам господина Эдвардса, «нередко приводили к появлению на производстве человека, который целыми днями читал газеты или раскладывал пасьянс и не делал ничего, кроме того, что отмечался в журнале в начале и в конце рабочего дня».

Подобные примеры можно найти практически во всех отраслях. В железнодорожной промышленности профсоюзы настаивали на трудоустройстве пожарников на те локомотивы, где они были совершенно не нужны. Театральные профсоюзы настаивали на привлечении рабочих сцены даже в тех спектаклях, где не было никаких декораций. Профсоюзы музыкантов требовали использования так называемых музыкантов-дублеров или даже целых оркестров в случаях, когда хватило бы и грампластинки.

В 1961 году все свидетельствовало о том, что это заблуждение никуда не исчезло. Не только лидеры профсоюзов, но и государственные чиновники всерьез говорили об «автоматизации» как о главной причине безработицы. Автоматизацию обсуждали так, будто она была совершенно новым явлением. В действительности этот термин был не чем иным, как просто новым названием непрерывного технологического прогресса и дальнейшего усовершенствования трудосберегающего оборудования.

Даже сегодня среди противников внедрения машин, экономящих рабочую силу, встречаются экономически грамотные люди. Совсем недавно, в 1970 году, вышла в свет книга автора, настолько уважаемого, что ему была вручена Нобелевская премия в области экономики. В указанной книге он выступал против внедрения трудосберегающих технологий в слаборазвитых странах по причине того, что они «снижают спрос на рабочую силу»! [2] Gunnar Myrdal. The Challenge of World Poverty . – New York: Pantheon Books, 1970. Из сказанного следует, что для максимального увеличения занятости нужно сделать труд, по возможности, малоэффективным и малопроизводительным. Значит, английские луддиты [3] Участники первых стихийных выступлений против применения машинного оборудования в конце XVIII – начале XIX веков. – Примеч. пер. , ломая чулочные рамки, паровые ткацкие станки и стригальные машины, делали доброе дело, не так ли?

Можно собрать горы статистики, чтобы доказать, как сильно ошибались технофобы в прошлом. Но это ничего не даст, пока мы четко не уясним, почему они были не правы. Ведь в экономике статистика и история бесполезны, если они не подкрепляются базовым дедуктивным пониманием фактов, в данном случае пониманием того, почему ранние последствия внедрения машинного оборудования и других трудосберегающих технологий должны были быть такими и только такими. Иначе технофобы продолжат утверждать (что они, впрочем, и делают, когда им указывают на то, что предсказания их предшественников не сбылись), что «в прошлом, может быть, это и было во благо, но сегодня эконом и ческа я ситуация совершенно иная, и сей час мы просто не можем позволить себе разрабатывать трудосберегающее оборудование». 19 сентября 1945 года госпожа Элеонора Рузвельт в газетной колонке писала: «Сейчас мы достигли такого момента в истории, когда трудосберегающие машины хороши только до тех пор, пока они не лишают людей работы».