Тим Харфорд - Экономист под прикрытием

Деборе Харфорд, Фрэн Монкс и Стелле Харфорд — моей семье…

прошлой, настоящей и будущей

Питер Синклер пристрастил меня к экономике; Тони Куракис, Саймон Коуэн, Стэн Фишер, Боб Гархарт, Пол Клемперер, Брендан Мак-Элрой, Элинор Остром, Хюн Шин, Билл Шёстрём и многие другие помогали мне, чем могли. Спасибо им всем.

Пока я писал черновик книги, Гед Дэвис позволял мне работать в Shell неполный рабочий день. Мне льстило, с какой неохотой он шёл на это, и я благодарен ему за поддержку. Другие коллеги по Shell, в особенности Бетти-Сью Флауэрс, Анупам Канна, Чо Конг, Майкл Клейн, Дуг Мак-Кей и Джон Робертсон, служили источниками вдохновения.

Пилита Кларк, Энди Дэвис, Крис Джайлс, Эндрю Гоуерс, Джон Кей, Джон Уилман и Мартин Вулф из Financial Times предоставили мне исследовательские возможности и следили, чтобы я их не упускал.

Майкл Клейн и Сюзан Смит из Всемирного банка — замечательные коллеги; каждый день рядом с ними — наука.

Дэвид Боданис, Фелисити Брайан, Пенни Даблин, Мор Фланнери, Джури Габриель, Марк Хенстридж, Дайана Джексон, Оливер Джонсон, Джон Кей, Чо Конг, Пол Мак-Гроарти, Даг Мак-Кей, Фрэн Монкс, Дейв Моррис, Рафаель Рамирес, Джилиан Рейли, Джон Робинсон, Тим Савин, Мартин Вулф и Эндрю Райт своими замечаниями сделали книгу лучше.

Салли Холлоуэй, мой агент, была великолепна. Тим Бартлетт и Кейт Хамил из Oxford University Press изводили меня своей дотошностью и проницательностью — мне повезло работать с ними.

Важнее всего была эмоциональная поддержка со стороны Дайаны Джексон, моей жены Фрэн Монкс, «дядюшки» Дэйва Мориса и Джилиан Рейли. Более других я должен поблагодарить Эндрю Райта — это гений, без которого данная книга не была бы завершена, — и Дэвида Боданиса, без энтузиазма которого она не была бы начата.

Спасибо, что вы купили эту книгу. Хотя, если мы с вами немного похожи, вы и не думали её покупать. Вместо этого вы взяли её с собой в кафе книжного магазина, где сейчас потягиваете капучино и прикидываете, стоит ли она ваших денег.

Эта книга о том, каким видят мир экономисты. Очень может быть, что прямо сейчас рядом с вами сидит экономист. Вы и не догадываетесь, кто он такой. Обычный человек, глядя на экономиста, не видит ничего примечательного. Зато экономист, глядя на обычных людей, видит массу интересного. Что же он видит? О чём бы он мог рассказать вам, потрудись вы его спросить? И зачем вам вообще утруждать себя расспросами?

Вы думаете, что наслаждаетесь воздушным капучино, а экономист смотрит на вас — и капучино — как на участников замысловатой игры, состоящей из сигналов и переговоров, силовой борьбы и состязания умов. Ставки в игре высоки: некоторые из тех, что трудились, чтобы кофе оказался на вашем столе, заработали на этом очень много денег, другие — очень мало, а кое-кто зарится на деньги в вашем кармане в эту самую минуту. Экономист объяснит вам, кому что причитается в этой игре, как и почему. Надеюсь, что когда вы дочитаете книгу до конца, вы будете способны видеть то же самое. Но сперва, пожалуйста, купите её, пока хозяин магазина не выставил вас вон. Ваш кофе интригует экономиста ещё по одной причине: он не знает, как приготовить капучино, и ему известно, что и никто другой этого не знает. Разве может кто-нибудь похвастаться тем, что способен вырастить, собрать, обжарить и смешать кофе, выкормить корову и надоить молока, прокатать сталь и отлить пластмассу и сделать из них кофейный аппарат, и наконец, вылепить из глины изящную чашку? Ваш капучино — продукт потрясающе сложной системы. Ни один человек на свете не способен в одиночку сделать всё необходимое, чтобы сварить капучино.

Экономист знает, что капучино — результат невероятных командных усилий. Более того, усилий команды, которой никто не руководит. Экономист Пол Сибрайт вспоминает вопрос, который задал однажды советский чиновник, пытавшийся разобраться в западной системе: «Кто отвечает за поставку хлеба населению Лондона?» Вопрос забавляет, но ответ — «никто» — ставит в тупик.

Когда экономист отвлекается от вашего кофе и обводит взглядом книжный магазин, он видит ещё более масштабные организационные задачи. Сложность системы, сделавшей этот магазин возможным, не поддаётся простому описанию: только подумайте о накопленном за многие века опыте конструирования и усовершенствования, начиная с бумаги, на которой отпечатаны книги, и светильников, освещающих полки, и заканчивая компьютерными программами управления складскими запасами, не говоря уже о повседневных чудесах организации, посредством которых книги печатаются, переплетаются, хранятся, привозятся, выставляются м продаются.

Система работает на удивление исправно. Когда вы покупали эту книгу (вы ведь уже купили её, не правда ли?), вам, вероятно, не понадобилось её предварительно заказывать. Уходя утром из дома, вы знать не знали, что купите её. Однако волшебным образом десятки людей — я, мои редакторы, маркетологи, корректоры, печатники, бумажники, поставщики чернил и многие другие — сделали всё необходимое, чтобы удовлетворить ваши непредсказуемые желания. Экономист может объяснить, как работает такая система, как компании пытаются ею злоупотребить и какой отпор вы как потребитель можете им дать.

А вот Экономист под прикрытием уставился в окно на уличную пробку. Для кого-то пробка — лишь раздражающий жизненный факт. Для экономиста — повод рассказать целую историю о различиях между хаосом дорожного движения и плавным ходом работы книжного магазина. На примере книжного магазина мы можем научиться кое-чему, что поможет избегать уличных заторов.

Хотя экономисты непрерывно размышляют о том, что происходит вокруг них, они не ограничиваются обсуждением локальных проблем. Вступив в разговор с одним из них, вы смогли бы обсудить разницу между книжными магазинами в развитых странах и библиотеками в Камеруне, где есть страждущие читатели, но нет книг. Вы бы указали на громадный и ужасающий разрыв между богатыми и бедными странами. А экономист, разделив ваше ощущение несправедливости, заодно объяснил бы, почему богатые страны богаты, а бедные бедны и что можно сделать по поводу последнего.

Возможно, оставить экономист выглядит всезнайкой, но это лишь отражает широкие амбиции экономической науки понять людей — как индивидуумов, партнёров, конкурентов и членов обширных социальных организаций, которые мы зовём «экономиками».

Такая широта интересов находит отражение в эклектичных вкусах Нобелевского комитета. Начиная с 1990 года Нобелевская премия по экономике лишь иногда присуждалась за успехи в разработке собственно «экономических» тем, например теории обменных курсов или деловых циклов. Много чаще её присуждали за труды в областях, менее очевидно связанных с экономикой в обычном понимании: это развитие человека, психология, история, голосование на выборах, правоведение, и даже за такие загадочные исследования, как, например, почему нельзя купить приличный подержанный автомобиль.