Евгений Майбурд - Введение в историю экономической мысли. От пророков до профессоров

Все сказанное имеет отношение к новому взгляду на ссудный процент. Лютер в этом вопросе был консервативен. Зато Кальвин прямо выступил против тезиса о бесплодности денег. Кальвин и его сподвижник Молинеус говорили так: если некто покупает землю, то доход с нее — это деньги, порожденные деньгами. Если некто, взяв деньги взаймы, не пускает их в оборот и не имеет от них дохода, то платить процент при возврате долга ему приходится, конечно, себе в убыток. Но кто же не пустит в дело занятые деньги? А если так, тогда заемщик получает доход с чужих денег. Потому справедливо, если заимодавец требует поделиться с ним, уступив часть дохода.

Впоследствии кальвинисты вообще отказались от оговорки "если". Не имеет значения, были ли занятые деньги действительно пущены в оборот и дали ли они доход. Существенно то, что деньги можно пустить в оборот и извлечь из них доход. Следовательно, кредитор вправе заранее поставить условием ссуды выплату ему определенного процента. Что касается прибыли капиталиста, который сам пускает свои или чужие деньги в дело, то она единодушно признавалась справедливой наградой за его труд подобно плате за труд наемного работника.

На основе новых добродетелей, новых представлений о допустимом и недопустимом формируется новый тип делового человека — активного, предприимчивого, осмотрительного в выборе партнеров и направлений вложения денег, но смелого и готового на разумный риск. Тип, который доброе имя ставит выше немедленной наживы. Биржевой игре, разного рода спекуляциям и темным махинациям, даже если это сулит быстрое обогащение, он предпочитает умеренную, но регулярную прибыль от повседневной будничной работы. Растущее богатство его сочетается с умеренностью в потреблении, простым образом жизни, скромностью в одежде и привычках.

Впоследствии Маркс писал в "Капитале", что в эпоху формирования капиталистического уклада в основе поведения капиталиста "всегда таится самое грязное скряжничество и мелочная расчетливость". Он приводит свидетельства бытописателей того времени о том, что "фабрикант, угостивший своих гостей кружкой заграничного вина, вызывал толки и пересуды между соседями"; что коммерсанты, сходясь по вечерам в трактирах, позволяли себе не более стакана пунша за 6 пенсов и пачки табаку за 1 пенс. Вывод Маркса таков: "Жажда обогащения и скупость господствуют как абсолютные страсти". По всему, что мы уже успели узнать, можно дать оценку этому мнению. Жажда обогащения, наживы была присуща людям во все эпохи и у всех народов. А то, что Маркс называет скупостью, видимо, отличается от скупости Плюшкина. Судите сами, многое ли объясняет суждение Маркса.

Чтобы лучше понять разницу между новой коммерцией и прежними ее формами, попробуем представить себе современного колхозника, привозящего овощи на городской рынок. Он, конечно, знает, сколько у него мешков товара и каков их вес. Он примеряется к базарным ценам этого дня и вечером пересчитывает свою выручку. Но напрасно мы бы стали спрашивать у него, какова его чистая прибыль. Потому что он практически не знает, во что обошелся ему мешок проданной картошки, и не может из выручки вычесть полную сумму издержек. Он потратит свою выручку на городские товары — или сразу, или когда накопит нужную сумму, если он хочет купить, скажем, холодильник. И в следующий приезд все начинается сначала.

Примерно таким был и тип средневекового коммерсанта. Но не таков коммерсант новой формации. Его деньги непрерывно находятся в обороте. Он ведет строгий учет доходов и расходов до последней копейки. В это время получает всеобщее распространение "венецианский счет", т. е. изобретенная итальянцами двойная бухгалтерия (применяемая и поныне). Она позволяет непрерывно отслеживать потоки расхода и прихода и всегда знать, в каком состоянии находятся твои денежные дела [15] Аккуратный и благоразумный коммерсант ежедневно делает записи в приходно-расходных книгах, давая оценку каждому прожитому дню. Слово "ежедневно" звучит по-французски как "ажур". Отсюда выражение "полный ажур", означающее порядок в записях. .

Нужно заметить, что оба наших типа — средневековый и протестантский — это схема, в которой многое упрощено. В жизни было множество промежуточных случаев. И переход от старой этики к новой случился не в одночасье, он назревал веками. Недаром бухгалтерию изобрели в Венеции XIII–XIV вв. Да и пример с дедом Леонардо (по книге Мережковского) показывает, что многие "новые" добродетели были осознаны задолго до Реформации и вполне уживались с католицизмом.

Фома Аквинский и канонисты, как мы помним, допускали ссудный процент в определенных формах. В жизни же рост практиковался повсеместно. И далеко не только евреям было присуще это занятие, как можно подумать, читая "Скупого рыцаря" Пушкина, "Венецианского купца" Шекспира или "Айвенго ' Вальтера Скотта. Уже за два-три столетия до Реформации евреев в этом деле по всей Европе сильно потеснили итальянцы. Область Италии, где расположены Венеция и Генуя, называлась Ломбардия, а выходцев оттуда в Европе называли ломбардцами. Ломбард-стрит в Лондоне получила свое название оттого, что там были сосредоточены торговые дома, меняльные лавки и другие финансовые заведения ломбардцев. Неспроста ведь дом, где можно взять деньги под залог, получил название "ломбард".

А такие семьи, как флорентийские Медичи или немецкие Фуггеры, были крупнейшими финансовыми домами Европы, которые кредитовали королей и римских пап. Правда, рост часто маскировался под другие операции. Например, в обмен на крупный кредит король или иная владетельная особа могли отдать торговому дому на откуп сбор каких-то налогов или торговую привилегию, которая обеспечивала монополию и соответствующие прибыли.

Однако в описываемые времена роль, значение и функции кредита стали во многом иными, чем прежде. Услугами средневекового ростовщика большей частью пользовались для поддержания какого-то уровня потребления. Кредит финансировал просто расходы (это называется потребительским кредитом). Аналогично обстояло дело и с кредитами от Медичи и других крупных банкирских домов. Взятые взаймы деньги не давали дохода, да этого от них и не ждали. Возврат займов предполагался за счет каких-то иных источников. Для дворян это была рента с их земли, для королей — налоги с подданных.

Теперь кредит становится иным. Занятые деньги идут в оборот, становятся капиталом, они должны давать доход, превышающий сумму ссуды. Иногда деньги уже вложены, но пока они обернутся, коммерсанту нужно перебиться с какими-то расходами. Спорить можно о величине платы за кредит (процента) — нужно ли его законодательно ограничивать сверху, — но уже большинство понимает, что без процента нет кредита, а без кредита нет бизнеса.