Евгений Майбурд - Введение в историю экономической мысли. От пророков до профессоров

В цене товара сэр Джеймс различал две составные части: неподвижную (издержки на заработную плату, сырье, износ оборудования) и подвижную (прибыль предпринимателя). Прибыль всегда пропорциональна спросу и потому колеблется вместе с ним. Конкуренция устанавливает разумную прибыль.

Стюарт возражал против количественной теории денег. Если спрос не меняется, когда в стране появляется дополнительное количество денег, то это добавочное серебро "будет влиять на цены не больше, чем если бы оно осталось в рудниках". Его положат в сундуки или перельют на посуду.

Вот как рассуждает Стюарт: "Пусть количество денег будет увеличено насколько угодно, цены поднимет единственно желание тратить их. Пусть оно будет уменьшено сколько угодно, но пока в стране будет существовать реальное имущество любого рода и стремление получить его у его владельцев, цены будут высоки при помощи натуральной мены, символических денег, взаимных услуг и тысячи других способов".

Обратим внимание на первую фразу. Здесь Стюарт предвосхищает понятие склонности к потреблению, предложенное Дж. М. Кейнсом почти полтора века спустя, да и сам ход мысли знаменитого экономиста XX в. (см. главу 29).

Стюарт был далек от отрицания государственного вмешательства в экономическую жизнь. Но представлял себе это очень любопытно. Он писал: "Принцип личного интереса должен служить общим ключом к настоящему исследованию, и он может быть в известном смысле рассматриваем как руководящий принцип моего предмета". Искусство политики, по мнению Стюарта, состоит в том, чтобы, используя мотивы личного интереса, "мягко вести свободных людей к участию в выполнении схем, рассчитанных на их собственную выгоду". Через девять лет Адам Смит, начав с того же самого принципа, провозгласит прямо противоположный вывод. А мы можем отметить, как у мыслителей, даже сохранивших общие черты идеологии меркантилизма, тем не менее начинают звучать новые идеи.

В "Богатстве народов" Смита нет никакого упоминания о Джеймсе Стюарте. Это породило впоследствии пересуды о якобы научной недобросовестности Смита. На самом деле все было не так. Смит был лично в хороших отношениях со Стюартом и признавался в письмах к друзьям, что беседы с сэром Джеймсом гораздо интереснее, чем его книга. Научная добросовестность заставила бы Смита критиковать книгу Стюарта. Очевидно, что Смит хотел этого избежать.

Мы обычно смеемся над тем, что у судьи Ляпкина-Тяпкина была теория сотворения мира, до которой он "своим умом дошел". Но что мы знаем про его теорию, кроме того, что она очень не нравилась городничему? А что если бы Ляпкин-Тяпкин утверждал, будто весь мир произошел из одной точки? Вряд ли это понравилось бы начальству, и конечно, тогда это звучало бы очень смешно. Сейчас эта мысль вовсе не вызывает смеха. Но вот вопрос: назовем ли мы судью Ляпкина-Тяпкина основоположником современной космологии?

В истории экономической мысли есть реальный персонаж такого рода. Это Пьер Лепезан де Буагильбер (1646–1714), окружной судья в Руане. Он получил превосходное образование, включая античную литературу и философию и, конечно, римское право. Он никогда не был ни купцом, ни служащим торговых компаний, ни тем более финансовым авантюристом. Не был он и философом. Вполне возможно, что он не читал экономических памфлетов англичан. Исходным материалом для его размышлений были разговоры и пересуды обывателей, а также плоды экономической политики Кольбера.

Всесильный министр Людовика XIV искусственно держал хлебные цены низкими. Он хотел этим поддержать невысокую заработную плату и потому облегчить развитие отечественной промышленности. Цель была достигнута лишь отчасти, но сельское хозяйство было обречено на застой и упадок. Крестьяне разорялись и покидали деревню. По расчетам Кенэ, в период с 1620 по 1750 г. продукция сельского хозяйства Франции сократилась на 35 %.

Буагильбер имел родовое поместье. И если он не сталкивался с проблематикой торгового баланса, ввоза-вывоза сырья, добавленной ценности и т. п., то упадок сельского хозяйства он ощущал на себе, да и положение судьи давало ему много информации о том, что происходит вокруг.

Каков был бы в те времена наиболее вероятный ход мыслей такого "мыслителя районного масштаба"? Очевидно, требование изменить политику государства: издать законы, защищающие земледелие, повысить хлебные цены, запретить ввоз хлеба из-за границы и т. п. Но у Буагильбера мы находим такое, что требует мерок совсем иного масштаба.

Как ни трудно в это поверить, но простой окружной судья своим умом дошел до тех идей, которые вскоре будут отстаивать величайшие мыслители XVIII в. — Кенэ, Тюрго и Адам Смит. Неуклюжая композиция, неумелое изложение, тон проповедника отличают трактаты Буагильбера. Язык его явно проигрывает в сравнении с изящным стилем французских писателей того времени. Но у него без каких-либо натяжек можно найти идеи естественного порядка, невмешательства государства в хозяйственную деятельность, естественной цены и рыночного саморегулирования, т. е. такие вещи, о которых ученые будут спорить через сто и даже двести лет после Буагильбера.

Вот как пишет Буагильбер о богатстве: "Никоим образом нельзя быть богатым, и государю больше, чем другим, иначе, как через общественное богатство, в противном случае никто, кем бы он ни был, не будет легко и долго пользоваться хлебом, вином, мясом, одеждой, всем великолепием сверх необходимого, хотя бы он и жил в обильной стране, земля превратится ни во что, деньги будут уходить, не возвращаясь".

Как неуклюже изложено то же самое представление о богатстве государя, которое высказывал Петти… Как проигрывают тексты Буагильбера на фоне англичан, писавших еще до него и одновременно с ним…

"Многого еще недостает, чтобы быть богатым, владея значительной землей и очень большим количеством драгоценных металлов, каковые могут только позволить погибнуть в нищете их владельцу, когда первые вовсе не обрабатываются, а вторые не обмениваются на жизненно необходимые предметы, как пища и одежда, без чего никто не может обойтись. Только их надо почитать богатством". Деньги, пишет Буагильбер, сами по себе вещь совершенно никчемная. К ним стремятся только затем, чтобы тут же их за что-то отдать. Деньги — это "поручитель обмена" и "всеобщее средство". Если в стране достаточно необходимых продуктов, то неважно, больше или меньше в ней серебра.