Милтон Фридман - О свободе

В любом обществе, независимо от типа социальной организации, всегда существует неудовлетворенность его членов тем, как распределяются доходы. Всем нам трудно понять, почему мы получаем меньше тех, которые, как нам представляется, заслуживают не больше нашего, или почему мы получаем больше тех людей, нужды и заслуги которых кажутся нам не меньшими, чем наши собственные. Все мы склонны подозревать, что «там хорошо, где нас нет», — мы виним во всех грехах «существующую систему». В условиях директивной системы зависть и неудовлетворенность направлены на «начальство», а при системе свободного рынка они оборачиваются против рынка.

Одним из результатов такого подхода явились попытки отделить одну функцию ценовой системы — распределения доходов — от двух других — передачи информации и стимулирования. В течение последних десятилетий в Соединенных Штатах и других странах, где доминирующей является рыночная система, значительная часть правительственных мероприятий была направлена на изменение структуры распределения доходов, порождаемой свободным рынком, с целью их перераспределения и уравнивания. Более подробно мы рассмотрим этот вопрос в гл. 5.

Как ни хотелось бы нам желать противоположного, невозможно использовать рыночные цены в качестве передатчика информации и стимула реагировать на эту информацию без того, чтобы они не оказывали влияния (пусть даже не определяющего) на распределение доходов. Если то, что человек получает, не зависит от цены на услуги, предоставляемые его ресурсами, то откуда же возьмется у него заинтересованность в том, чтобы стремиться получить информацию о ценах и действовать в соответствии с этой информацией? Если бы доход Рэда Эдера был тем же самым независимо от того, выполняет ли он опасное задание по перекрытию вышедшей из-под контроля нефтяной скважины или же нет, то что заставило бы его взяться за этот тяжелый и опасный труд? Он мог бы сделать это однажды, приключения ради, но разве избрал бы он это своей профессией? Если бы ваш доход не зависел от того, добросовестно вы работаете или нет, то зачем бы вы стали вообще стараться? И зачем стали бы искать покупателя, который выше всего оценил бы ваш труд или товар, если бы вы не были в этом заинтересованы? Если бы не было вознаграждения за накопление капитала, зачем нужно было бы его накапливать и откладывать на потом то, что можно истратить в свое удовольствие прямо сейчас? Зачем нужно было бы экономить? Каким образом образовался бы существующий физический капитал — благодаря добровольному самоограничению отдельных лиц? Если бы не было вознаграждения за сохранение капитала, то почему бы людям не растратить накопленный или унаследованный ими капитал? Если нельзя использовать цены как фактор, влияющий на распределение дохода, то их нельзя использовать и для других целей. Единственным заменителем цен в этом случае является метод принуждения и приказа. Соответствующим органам власти придется решать, кто что должен производить и в каком количестве, и аналогично будет решаться вопрос о том, кому подметать улицы, а кому быть директором фабрики, полицейским или врачом.

По-иному проявилась тесная связь между этими тремя функциями ценовой системы в коммунистических странах. Вся их идеология зиждется на приписывании капитализму эксплуатации трудящихся и соответственно на утверждении превосходства общества, которое основано на постулате Маркса «От каждого по способности, каждому — по потребности». Но тот факт, что экономика не может развиваться, основываясь исключительно на приказах и директивах, не позволил правительствам этих стран полностью отделить доходы от цен.

В области материальных ресурсов — земли, капитальных сооружений и т. п. — им удалось пойти дальше всего, превратить их в собственность государства. Но и здесь налицо результаты того, что никто не заинтересован в сохранении и модернизации физического капитала. Когда владельцами собственности являются все, то владельца как такового у этой собственности нет, и никто не заинтересован в ее сохранении и улучшении ее состояния. Вот почему жилые дома в Советском Союзе, равно как и муниципальные жилые дома в Соединенных Штатах, через год-другой после заселения выглядят дряхлыми и ветхими. Вот почему станки на государственных заводах постоянно ломаются и нуждаются в ремонте, вот почему граждане вынуждены обращаться к услугам «черного» рынка, чтобы поддерживать в исправности то, что находится в их личной собственности.

В области людских ресурсов коммунистические правительства хоть и старались, но не сумели зайти столь далеко, как в области материальных ресурсов. Им даже пришлось разрешить людям владеть личной собственностью в определенных пределах и принимать решения самостоятельно и допустить, чтобы цены влияли на эти решения и направляли их, а также определяли получаемый гражданами доход. Разумеется, коммунистические правительства исказили цены, воспрепятствовав их превращению в свободные рыночные цены, но полностью устранить силы, действующие на свободном рынке, им не удалось.

Убедительные примеры неэффективности директивной системы привели к тому, что в органах планирования социалистических стран — СССР, Чехословакии, Венгрии, Китая — неоднократно обсуждались различные проекты более широкого использования рыночных механизмов в организации производства. На конференции экономистов социалистических и капиталистических стран мы однажды слышали блистательное выступление экономиста-марксиста из Венгрии, который вновь открыл для себя «невидимую руку» Адама Смита. Не правда ли, замечательное, хоть и несколько запоздавшее достижение человеческого ума? Однако наш ученый коллега решил усовершенствовать эту теорию — стремясь использовать ценовую систему для передачи информации и эффективной организации производства и в то же время не давать ей возможности влиять на распределение доходов. Нет нужды добавлять, что он провалился в теории так же, как экономика коммунистических стран потерпела провал на практике.

Обычно считают, что механизм «невидимой руки» Адама Смита относится к купле-продаже товаров или услуг за деньги. Однако экономическая деятельность отнюдь не является единственной сферой в жизни человека, когда в результате сотрудничества огромного числа людей, каждый из которых преследует свои интересы, стихийно возникает сложная и высокоорганизованная структура.

Рассмотрим, например, язык, который представляет собой сложную, постоянно изменяющуюся и развивающуюся структуру. Структура эта строго упорядочена, хотя ее не планировал никакой центральный орган. Никто не выносил специального решения, какие слова должны входить в наш словарь, какие должны быть приняты грамматические правила, что считать существительным, а что прилагательным. Французская Академия пытается контролировать изменения во французском языке, но это явление сравнительно недавнее. Академия была основана через много лет после того, как французский язык уже сформировался в стройную систему, и ее роль в данном случае заключается главным образом в санкционировании тех изменений в языке, над которыми у нее нет никакой власти. А в подавляющем большинстве других стран и вообще никогда не было аналогичных органов «языкового контроля».