Милтон Фридман - О свободе

Хотя некоторые государственные и видные общественные деятели и после Первой мировой войны сохраняли либеральное, в целом, миропонимание и первоначально пытались восстановить политические и экономические институты довоенного времени, ряд факторов обусловил постепенный упадок либерализма, длившийся до начала Второй мировой войны. Важнее всего было то, что в глазах большей части интеллектуалов место либерализма как прогрессивного движения занял социализм. Политические дискуссии велись между социалистами и консерваторами, причем обе стороны одобряли, хотя и с разными целями, возрастание государственной активности. Считалось, что экономические трудности, безработица и валютная нестабильность требуют усиления правительственного контроля, а это вело к оживлению протекционистской и националистической политики. Результатом стали быстрый рост государственной бюрократии и расширение ее полномочий. Эти тенденции вполне сформировались уже в первое послевоенное десятилетие, но особенно окрепли в период Великой депрессии, последовавшей за кризисом 1929 г. в США. Окончательный отказ Британии от золотого стандарта и возвращение к протекционизму в 1931 г. обозначили конец свободной мировой экономики.

Возникновение на большей части Европы диктаторских или тоталитарных режимов не только привело к исчезновению слабых групп либералов, еще сохранявшихся в этих странах, но даже в Западной Европе угроза войны вела к усилению роли правительства в хозяйственной жизни и к экономической самоизоляции.

Конец Второй мировой войны опять ознаменовался временным возрождением либеральных идей, причиной чего, отчасти, было новое осознание опасности всех видов тоталитаризма, а отчасти — понимание того, что главной причиной межвоенной депрессии было умножение препятствий свободе международной торговли. Показательным достижением было заключение в 1948 г. Генерального соглашения о тарифах и торговле (ГАТТ); та же идея стояла за попытками создать более обширные экономические структуры, таких как Общий рынок и Европейская ассоциация свободной торговли.

Но самым замечательным достижением, которое, казалось, сулило возврат к экономическому либерализму, было быстрое экономическое возрождение разбитой в войне Германии, которая по инициативе Людвига Эрхарда сделала ясный выбор в пользу так называемого «социального рыночного хозяйства», благодаря чему вскоре добилась большего процветания, чем страны-победительницы. Эти события возвестили начало периода беспрецедентного процветания, которое сделало правдоподобным ожидание, что в Западной и Центральной Европе сможет укрепиться преимущественно либеральный режим хозяйствования. И в сфере интеллектуальной жизни этот период обозначился новыми попытками переформулировать и усовершенствовать принципы либеральной политики. Но попытки закрепить процветание и гарантировать полную занятость методами экспансионистской денежной и кредитной политики привели, в конце концов, к мировому инфляционному развитию, к которому безработица приспособилась столь хорошо, что уже нельзя было отказаться от инфляции не создав обширной безработицы. Но рыночное хозяйство не может устойчиво функционировать в условиях ускоряющейся инфляции хотя бы потому, что правительства вынуждены будут для борьбы с последствиями инфляции приступить к регулированию цен и заработной платы. Инфляция всегда и везде вела к огосударствлению экономики и весьма вероятно, что приверженность инфляционной политике будет иметь результатом разрушение рыночного хозяйства и переход к тоталитаризму и централизованному управлению в экономической и политической жизни.

В настоящее время число защитников классического либерализма, почти исключительно экономистов, резко сократилось. Даже в Европе имя «либерал» стало, как это было и в США, использоваться для обозначения преимущественно социалистических притязаний; как сказал Й.Шумпетер, «в качестве высшего, хотя и непреднамеренного комплимента, враги системы частного предпринимательства сочли разумным присвоить имя».

Поскольку определенная политическая программа была развита только «британским» или эволюционным типом либерализма, она с необходимостью оказывается главным объектом анализа при систематическом изложении принципов либерализма. Взгляды «континентальной» или конструктивистской школы будут использоваться мною только время от времени для сравнения. По этой же причине мы не будем касаться другого важного для континента различия, несущественного для Британии — между политическим и экономическим либерализмом (разрабатывавший это различие итальянский философ Бенедетто Кроче использовал термины «liberalismo» и «liberismo»). В британской традиции эти два вида либерализма неразделимы, поскольку основной ее принцип требует, чтобы власть правительства не выходила за рамки функции принуждения к соблюдению общих правил справедливого поведения, что лишает правительство возможности направлять или контролировать экономическую деятельность отдельных людей. В отсутствие таких ограничений правительство обретает даже власть произвольно ограничивать свободу выбора личных целей, каковую свободу желали бы сохранить все либералы. Чтобы быть свободным в рамках законов, нужна экономическая свобода, а регулирование экономики, будучи контролем над средствами, нужными для достижения всех целей, делает возможным ограничение всякой свободы.

Согласие между различными видами либерализма в вопросе об индивидуальной свободе и об уважении к личности оказывается иллюзорным и лишь маскирует важные различия. В период расцвета либерализма эта концепция свободы имела вполне определенное значение: свободная личность не может быть объектом произвольного насилия. Но чтобы защитить живущего в обществе человека от такого насилия нужно наложить ограничения на всех, лишив их возможности осуществлять насилие над другими. По знаменитой формуле Иммануила Канта, свобода всех возможна только если свобода каждого не простирается дальше того, где она совместима со свободой всех остальных.

Таким образом, либеральная концепция свободы — это свобода в рамках закона, который ограничивает свободу каждого так, чтобы гарантировать свободу всех остальных. Это совсем не то, что порой описывали как «естественную свободу» изолированного индивида; это свобода человека, живущего в обществе и ограниченного нормами, защищающими свободу других. В этом отношении либерализм резко отличен от анархизма. Он признает, что при наибольшей возможной свободе каждого насилие не может быть вовсе предотвращено; его можно лишь свести к тому минимуму, который необходим, чтобы помешать произвольному насилию (групп или отдельных людей) против других. Именно свобода в рамках известных законов сделала возможным избегать насилия до тех пор, пока человек держится в рамках соответствующих норм.