Уолтер Блок - Овцы в волчьих шкурах: в защиту порицаемых

Если закон о минимальной заработной плате не защищает людей, для которых он был создан, чьим интересам он служит? Почему подобный закон был принят?

Одними из самых активных сторонников законодательства о минимальной зарплате являются профсоюзы, и здесь следует остановиться и подумать. Среднестатистический член профсоюза зарабатывает гораздо больше установленного уровня минимальной зарплаты, равного 2 долл. в час. Если работник получает 10 долл. в час, как мы видели, то его заработок соответствует законодательству и поэтому не испытывает воздействия со стороны обсуждаемого закона. Чем тогда объясняется страстная поддержка этого закона со стороны члена профсоюза?

Его вряд ли волнует судьба притесняемых собратьев по цеху — чернокожих, пуэрториканских, мексиканских и индийских. Члены профсоюза на 99,44% белые. Простой рабочий усиленно сопротивляется тому, чтобы члены этнических меньшинств входили в его профсоюз. Но что же стоит за интересами профсоюзов относительно законодательства о минимальном размере оплаты труда?

Когда этот закон поднял зарплату неквалифицированных рабочих, закон отрицательного наклона кривой спроса заставил работодателей замещать таких работников более квалифицированными кадрами. Если профсоюз, состоящий в основном из квалифицированных рабочих, добьется роста зарплаты, то закон отрицательного наклона кривой спроса вынудит работодателей заменять квалифицированных работников неквалифицированными!Другими словами, поскольку квалифицированные и неквалифицированные рабочие до некоторой степени взаимозаменяемы, они конкурируют друг с другом. Вполне может быть так, что десять или двадцать неподготовленных работников могут быть заменены двумя или тремя обученными людьми и машиной. В возможности замещения, особенно в долгосрочном периоде, не приходится сомневаться.

Есть ли лучший способ избавиться от конкурента, чем вынудить его назначить чрезмерно высокую цену и подорвать возможности сбыта товара? Как профсоюзам застраховаться от того, что их следующая забастовка заставит работодателя нанять неквалифицированных рабочих или штрейкбрехеров (особенно из групп меньшинств)? Стратегия заключается в том, чтобы провести закон, который делал бы зарплату неквалифицированных рабочих настолько высокой, что их не смогли бы нанять независимо от того, насколько высокую оплату потребует профсоюз.

Если бы меньшинства могли провести закон, предписывающий увеличение зарплаты всем профсоюзам в десять раз от нынешнего объема, они бы фактически разрушили профсоюзы. Количество членов профсоюзов резко сократилось бы. Работодатели уволили бы всех членов профсоюзов, а если бы не смогли этого сделать, то дело закончилось бы банкротством.

Защищают ли профсоюзы такой вредный закон целенаправленно и сознательно? Этот вопрос нас не касается. Нас интересуют только действия и последствия. Закон о минимальной заработной плате имеет катастрофические последствия. Он ухудшает положение бедняков, неквалифицированных работников, представителей меньшинств — тех самых людей, которым он якобы был призван помочь.

Одно из самых распространенных мнений о штрейкбрехере — что он никудышный человек. Он неразборчив в средствах и втайне заодно с боссом. Они вместе строят заговор, чтобы лишить членов профсоюзов их прав и законных рабочих мест. Штрейкбрехеров нанимают, чтобы вынудить членов профсоюза согласиться на более низкую заработную плату. Когда становится известно, что штрейкбрехеров используют также, чтобы драться с профсоюзниками и пикетчиками, картина оказывается практически законченной: штрейкбрехер — самый большой враг рабочего. Все эти факты преподаются во многих образовательных центрах, и оспорить их можно, лишь рискуя своей репутацией ученого. Тем не менее всю эту чушь необходимо опровергнуть.

Во-первых, работа — это не то, что может принадлежать работнику или кому-либо другому. Работа — это форма проявления торговли между работником и работодателем. Работник выставляет свой труд на продажу, а работодатель покупает его по цене, устраивающей обоих. Говоря о «моей работе», мы выражаемся фигурально.

Мы привыкли использовать фразы «моя работа», «мой клиент» или «мой портной», но ни одна из этих ситуаций не предполагает обладания. Для начала рассмотрим случай с «моим клиентом». Если воспринимать это выражение буквально, то оно означало бы, что торговец обладает правом собственности на привычки людей, регулярно делающих у него покупки. Он владел бы тем, что клиент регулярно посещает его магазин, и имел бы право возражать в случае, если «его» клиент стал бы пользоваться услугами другого торговца.

Это палка о двух концах. Возьмем ситуацию с «моим портным». Если бы значение этой фразы воспринималось буквально, пришлось бы сказать, что портной не может закрыть свой магазин, переместить его или объявить себя банкротом без разрешения клиентов. Ведь он «их» портной.

Конечно, в обоих случаях ясно, что притяжательное местоимение не указывает на обладание. Ясно также, что ни покупатель, ни продавец не имеют права настаивать на постоянстве деловых отношений — разумеется, за исключением ситуации, когда между ними был подписан долгосрочный контракт. Тогда и только тогда торговец и клиент будут иметь право возражать против прекращения отношений в одностороннем порядке без согласия другой стороны.

Рассмотрим теперь «мою работу». Что имеет в виду работник, говоря, что штрейкбрехер отнимает у него «его работу»? Работник рассуждает так, как будто работа принадлежит ему. Иными словами, он думает, что после определенного времени работа связывает работника и работодателя, как если бы они заключили договор. Однако фактически работодатель никогда не брал на себя контрактных обязательств.

Можно полюбопытствовать, как бы отреагировали работники, если бы работодатель перенял их антиштрейкбрехерские настроения. Как бы они отнеслись к тому, что работодатели берут на себя право запрещать увольняться тем, кто уже долго работает на них? Что если бы один работодатель обвинял в штрейкбрехерстве другого, осмелившегося нанять «его» работника! А ведь ситуация абсолютно симметрична.

Становится ясна позиция, утверждающая: люди, добровольно начавшие иметь друг с другом дело однажды, впоследствии вынуждены продолжать иметь дело друг с другом. Какой сдвиг в логике превратил добровольные отношения в строго недобровольные? Наем человека не подразумевает крепостного права над ним, точно так же как работа на нанимателя не дает права на работу. Должно быть очевидно, что работник никак не «обладает» работой. Работа не «его» собственность. Таким образом, штрейкбрехер ни в чем не виновен, когда он получает работу, которой ранее занимался другой человек.