Петр Яковлев - Перед вызовами времени. Циклы модернизации и кризисы в Аргентине

22 октября 2010 г. исполняется 125 лет российско-аргентинским дипломатическим отношениям. Поэтому визит Д.А. Медведева в Аргентину в апреле этого года (первая в истории поездка высшего российского руководителя на берега Ла-Платы) имел символическое значение, что и было отмечено в Совместном заявлении по итогам переговоров.

Но главным, разумеется, было «материальное наполнение» визита. Подписанные в Буэнос-Айресе документы зафиксировали широкий диапазон сложившихся двусторонних связей и наиболее перспективные направления сотрудничества на ближайшее будущее. Президенты проанализировали ход выполнения принятого по их поручению 23 сентября

2009 г. Плана действий по построению отношений стратегического партнерства, который обозначил реалистичные конкретные задачи по достижению различных целей в сфере политического взаимодействия, торгово-экономического, инвестиционного, научно-технического сотрудничества, а также в области высоких технологий. Переговоры показали, что российско-аргентинское взаимодействие выходит на уровень совместной реализации масштабных бизнес-проектов в ключевых секторах экономики.

В настоящее время векторы реформирования экономических и социально-политических структур Аргентины и России все больше сходятся. Оба государства стремятся в полной мере учесть уроки кризисов, усилить новые – прежде всего внутренние, национальные – импульсы развития, обеспечить кардинальное повышение конкурентоспособности своих экономик. На этом сложном пути активное российско-аргентинское взаимодействие в торгово-экономической области может принести обеим странам и их народам ощутимые положительные результаты.

Реализация «неодесаррольистского» модернизационного проекта и путь к «новой экономике» – сложные процессы, сопряженные с решением ряда макроэкономических и политических задач и преодолением разного рода встроенных ограничений, в том числе институциональных. Коридор стратегических решений, в рамках которого Аргентина может адекватно ответить на вызовы новейшего времени, сравнительно узок и жестко детерминирован как спецификой социально-экономической структуры страны, так и ее (исторически сложившимся) местом в мировом разделении труда.

В аргентинских элитах начал складываться консенсус по вопросу о необходимости увеличения наукоемкости национального производства, всемерном насыщении и развитии его инновационной составляющей. Собственно говоря, с чисто экономической точки зрения императивную необходимость перехода на инновационный путь развития невозможно оспорить. Но в реальной жизни вообще и в аргентинской практике в частности формирование новой хозяйственной модели обусловлено многими внеэкономическими факторами, которые в известных обстоятельствах могут сыграть не просто важную, но даже решающую роль. Отсюда необходимость комплексного анализа конкретных внутренних и внешних условий развития, а также институциональной среды, в которой аргентинская экономика существует и функционирует. Последнее особенно актуально, поскольку, как неоднократно демонстрировала история Аргентины, именно ограничения институционального характера препятствовали поступательному развитию и лежали в основе периодически возникавших кризисных явлений.

В конце первого десятилетия нового века аргентинская экономика пережила сильнейший внешний шок– последствия мирового финансового кризиса, который, зародившись в США, приобрел по-настоящему всемирный характер и во многом явился ответом международной хозяйственной системы на процессы асимметричной глобализации. Внешняя нестабильность и ослабление мировой экономической конъюнктуры усугубили внутренние трудности и стали еще одним вызовом аргентинской нации. Кризис 2008–2009 гг. сформировал перед Буэнос-Айресом особую повестку дня: возникла срочная потребность в эффективных антикризисных усилиях, способных смягчить негативное воздействие глобальных финансовых потрясений.

Перекресток экономических проблем

Успех (или неуспех) аргентинской модернизации – ее четвертой волны – и перехода страны на инновационный путь развития в значительной степени будет зависеть от того, сможет ли нация в обозримом будущем преодолеть внутренние ограничители роста и «расшить узкие места» национальной хозяйственной системы. Во второй половине первого десятилетия XXI в. наиболее проблемными зонами, вызывавшими повышенное беспокойство политического руководства, бизнес-сообщества и широкой общественности, стали три: инвестиции, энергетика, инфляция.

Сбой в функционировании неолиберальной модели и кризис 2001–2002 гг. коренным образом изменили инвестиционную парадигму, вызвали спад как внутренних, так и иностранных капиталовложений, служивших в 1990-е гг. одним из главных факторов хозяйственного роста [78] . Наступил «инвестиционный голод»:в 2002 г. общий объем капиталовложений обрушился с обычных для 1990-х гг. 19–20 % до 11,3 % ВВП, составив менее 50 % от рекордного уровня 1998 г. (см. табл. 12.1). Причем инвестиции в инфраструктуру составили всего 1 % ВВП – вдвое меньше, чем в среднем на протяжении последней четверти века545.

Таблица 12.1 Объем инвестиций (млн песо в ценах 1993 г.)

Источник. INDEC. – www.http://mecon.gov.ar

В этих экстремальных условиях Буэнос-Айресу пришлось изыскивать новые источники капиталовложений и срочно, буквально «на ходу», вводить в действие дополнительные механизмы финансирования экономики. Конечно, уже сама стабилизация общего финансового положения и повышение доходов консолидированного бюджета позволили правительству

Н. Киршнера существенно увеличить государственные инвестиции,в том числе в развитие инфраструктуры. Но для обеспечения долговременного экономического роста этого было недостаточно, и потребовались настойчивые действия властей, чтобы восстановить необходимые объемы инвестирования. С точки зрения местного бизнес-сообщества, ключевое значение для активизации инвестиционной деятельности имела возникшая перспектива, во-первых, занять своей продукцией образовавшиеся (за счет резкого сокращения импорта) ниши на внутреннем рынке и, во-вторых, благодаря снижению производственных издержек расширить экспортные поставки. В основе этих новых возможностей лежал установленный в результате девальвации выгодный для местных производителей обменный курс национальной валюты: 3 песо за 1 доллар США.