Сборник статей - Путь в Европу

Сейчас в Германии идет широкая и бурная дискуссия о социальной справедливости, о том, как она соотносится со свободой и равенством. В ходе наших исследований мы пытались выяснить, как эти понятия воспринимает население в обеих частях Германии. Выяснилось, что на западе справедливость больше соотносят со свободой (ей отдает предпочтение перед равенством 51% опрошенных), а на востоке – с равенством (свободу считают важнее его лишь 30% респондентов). Правда, и в западных землях доля людей, для которых ценность свободы приоритетна, в последнее время уменьшается (несколько лет назад она составляла 64%), но существенные различия между двумя Германиями остаются. И прежде всего потому, что в памяти восточных немцев сохраняется образ ГДР с ее «социалистическим равенством», который по мере нарастания экономических трудностей все больше идеализируется.

А какое в ГДР было равенство, люди не помнят или не знают. Они не помнят или не знают, что во время обмена марки Бундесбанк составил полный перечень всех лицевых счетов, из которого стало видно, что в Восточной Германии 10% владельцев счетов обладали 60% накоплений. При этом 70% населения ГДР владели лишь 10% всех активов. Но людям – по крайней мере, многим из них – реальная картина прошлого не нужна. Им нужно прошлое, как точка опоры и точка отсчета для обоснования своего недовольства настоящим: сейчас плохо, а раньше было лучше… Это недовольство обнаруживает себя во всем – в том числе и в восприятии политического устройства страны. По нашим данным, лишь 38% восточных немцев положительно оценивают германскую демократическую форму правления (в западных землях – 73%). Еще меньше, всего 25% опрошенных, полагают, что при такой форме правления могут быть успешно решены назревшие проблемы, между тем как в Западной Германии – 48%…

Лилия Шевцова: Не так уж и много – меньше половины. Получается, что и западные немцы не очень-то верят в возможности демократии…

Клаус Шредер: Да, в Западной Германии тоже падает уверенность в дееспособности сложившихся институтов – и политических, и экономических. Даже на рыночную экономику и ее потенциал возлагает надежды все меньше людей. Отсюда, однако, вовсе не следует, что западные немцы хотели бы свободный рынок и демократию чем-то заменить. Впрочем, мы ведь сегодня собрались поговорить о трансформации бывшей ГДР. Западная Германия и ее проблемы – это уже несколько иная тема.

Игорь Клямкин: Действительно, о Западной Германии мы говорить не собирались. Что касается Германии Восточной, то, благодаря вам, наши представления о происходивших в ней экономических реформах и их результатах (в том числе и негативных) существенно обогатились. Фактически вы уже начали говорить и о политических последствиях этих реформ, точнее – о политических настроениях, которые сегодня существенно отличаются от тех, что доминировали в Восточной Германии после падения Берлинской стены. И я хочу попросить вас подробнее рассказать об эволюции этих настроений. И, соответственно, о политических процессах в восточных землях в прошедшие 18 лет.

Клаус Шредер: Что вас интересует в первую очередь?

Лилия Шевцова:

Давайте начнем с правящего класса ГДР. Как обошлись с ним западногерманские власти после объединения страны? Известно, что у вас не было люстрации, т. е. запрета на занятие высших государственных должностей представителям коммунистической номенклатуры, но, в отличие от других бывших социалистических стран, были многочисленные судебные процессы. Кого судили и за что? Какие выносились приговоры?

Политическая трансформация

Клаус Шредер:

Судили представителей руководства СЕПГ (в числе осужденных был и ее последний генеральный секретарь Эгон Кренц) и командующих пограничными войсками. Прежде всего за такие преступления, как фальсификации выборов, аресты по политическим причинам, от которых пострадало более 52 тысяч человек, и приказы расстреливать граждан ГДР при переходе ими границы – результатом таких приказов стала гибель более тысячи людей. Но наказания не были суровыми: суды ФРГ, вынося приговоры, отнюдь не руководствовались «юстицией победителя».

Всего было вынесено 1100 приговоров, из них 336 – оправдательных. Наказания же, как правило, были условными (это называлось двухлетним «испытательным сроком»), к тюремному заключению от двух до семи лет приговорили лишь 40 человек. Но и с ними обходились очень мягко и гуманно. Они имели возможность проводить день за пределами тюрьмы и должны были возвращаться в нее только на ночь. А после отбытия половины срока наказания всех их помиловали.

Далеко не все к такой мягкости по отношению к преступникам отнеслись с пониманием. Недовольные говорили: «Мы хотели справедливости, а вместо нее получили правосудие». Не всем нравится, что и сейчас многие бывшие партийные и государственные функционеры играют определенную роль в обществе. Но было сделано то, что сделано, и именно так, а не иначе.

Игорь Клямкин: Людей судили за преступления, совершенные на протяжении всего коммунистического периода? И по каким законам это происходило? Законам ФРГ?

Клаус Шредер:

Судили независимо от того, когда было совершено преступление. Западногерманские правовые нормы при этом не использовались, использовалось законодательство ГДР. Понятно, что суды столкнулись в данном случае с немалыми трудностями: ведь в коммунистической Восточной Германии независимой юстиции и независимого права не существовало, все законы принимались и менялись под диктовку правившей партии, которая руководствовалась политической целесообразностью, а не нормами права.

В соответствии с восточногерманским законодательством тот, кто стрелял в лежащего на земле человека, задержанного при попытке перейти границу, не только не считался убийцей, но и получал внеочередной отпуск, орден и повышение в должности. Поэтому при рассмотрении дел бывших коммунистических функционеров судам пришлось придумывать специальную формулу, согласно которой законодательные нормы ГДР, попиравшие права человека, в расчет не принимаются. Во всем же остальном судьи руководствовались законами Восточной Германии, что и предопределило мягкость вынесенных приговоров.

Конечно, с точки зрения юриспруденции они никакой критики не выдерживали. Это ненормально, когда человек, несущий ответственность за смерть десятков людей, получает такое же наказание, как вор, совершивший несколько краж. Однако в данном отношении договор об объединении Германии был очень плохо прописан – в нем не было точных указаний о том, как наказывать за политические преступления в ГДР. А сегодня уже хорошо известно, что тогдашние западногерманские политики не хотели преследовать восточногерманскую номенклатуру, и готовы были даже на уничтожение документов Штази – аналога советского КГБ в ГДР…

Игорь Клямкин: Итак, 40 человек были осуждены и вскоре выпущены на свободу. Все остальные представители партийного и государственного аппарата, если не считать несколько сот человек, осужденных на два года условно, никак не пострадали. Значит ли это, что все они, включая бывших сотрудников Штази, никаких особых проблем в объединенной Германии не имели, что их прежние биографии никаких препятствий для них не создавали?

Читать дальше