Коллектив авторов - В тени регулирования. Неформальность на российском рынке труда

Средние самооценки по шкале власти также концентрируются в нижней части шкалы (рис. 10-2). Тенденция к некоторому росту средних оценок по всем шести группам, по-видимому, имела место, но была очень слабой.

Рис. 10.1.Средние значения по шкале субъективного благосостояния (от 1 до 9), 2000–2010 гг.

Рис. 10.2.Средние значения по шкале субъективной власти (от 1 до 9), 2000–2010 гг.

Самооценки самозанятых и по этому параметру оказались несколько выше всех остальных, в то время как неформальные наемные работники ощущали себя более бесправными по сравнению с формальными работниками и наиболее бесправными из всех занятых. Данные различия, тем не менее, не являются статистически значимыми. Оценки для нерегулярных работников в начале и конце 2000-х годов были близки к оценкам самозанятых, в то время как в середине периода – значительно ниже. Средние самооценки экономически неактивных респондентов оказывались ниже всех остальных категорий на протяжении всего рассматриваемого периода, однако доверительные интервалы этих средних пересекались с самооценками нерегулярно занятых и безработных.

На протяжении 2000-х годов самооценки всех шести выделенных категорий респондентов по шкале уважения колебались в средней части шкалы между 5,5 и 6,8 балла (см. рис. 10.3). Тенденция к увеличению средних субъективных оценок уважения оказывается статистически незначимой. Средние самооценки самозанятых вновь несколько выше по сравнению с остальными пятью группами, а самооценки неформальных работников по найму – ниже, чем самооценки формальных работников. При этом значимые различия в самооценках неформальных наемных работников и формальных работников наблюдаются лишь эпизодически.

Рис. 10.3.Средние значения по шкале субъективного уважения (от 1 до 9), 2000–2010 гг.

Начиная с 2002 г. аналогичные значимые различия между самозанятыми и формальными работниками характерны только для второй половины 2000-х годов. Оценки случайно занятых по показателю уважения варьируются, как и в случае с субъективным показателем власти. Однако амплитуда их колебаний небольшая, и на протяжении большей части 2000-х годов самооценки этой категории занятых являются одними из самых низких, наряду с самооценками безработных и экономически неактивных, от которых они статистически значимо не отличаются.

Самооценка уверенности в возможности обеспечить себя самым необходимым в ближайшем будущем является очень низкой во всех шести группах (см. рис. 10.4). Она колебалась на уровне от 1,6 до 2,6, при этом значение «единица» по данной 5-балльной шкале обозначало крайнюю степень обеспокоенности будущим материальным положением. Самозанятые демонстрировали несколько большую уверенность в своих возможностях обеспечить себя, однако эти различия были статистически значимы не во все годы.

Рис. 10.4.Средние значения по шкале субъективной уверенности в возможностях самообеспечения (от 1 до 5), 2000–2010 гг.

Неформальные наемные работники, занятые в формальном секторе, и экономически неактивные респонденты оказались очень похожи по данному показателю, различия между ними на протяжении большей части периода незначимы. Оценки случайно занятых и безработных являлись самыми низкими, однако в разные годы доверительные интервалы средних в этих группах пересекались с интервалом средних оценок неформальных работников по найму.

Рис. 10.5.Средние значения по шкале удовлетворенности текущим материальным положением (от 1 до 5), 2000–2010 гг.

Средние самооценки удовлетворенности текущим материальным положением были достаточно низкими во всех шести группах – они были сконцентрированы на уровне 1,6–2,6 (см. рис. 10.5). Самозанятые вновь демонстрировали более высокую степень удовлетворенности по сравнению с формальными работниками, в то время как формальные работники, неформальные наемные работники и экономически неактивные респонденты в среднем были очень похожи друг на друга по этому параметру социального положения. Оценки нерегулярных работников и безработных вновь оказались самыми низкими и колебались примерно на одном уровне на протяжении большей части периода.

Приведенные результаты дескриптивного анализа говорят о том, что неформальные работники на российском рынке труда представляют собой неоднородную группу, не только по своей структуре, но и по особенностям восприятия своего места в обществе. Так, средний самозанятый ощущает себя человеком «первого сорта» (относительно других) по всем «материальным» показателям субъективного социального статуса, в то время как неформальные наемные работники зачастую значимо не отличаются от формальных работников. Эти результаты в целом согласуются с выводами, полученными при изучении доходов различных групп российских работников, представленными в других главах. Интересно, что по другим параметрам субъективного социального статуса самозанятые не отличаются от формальных работников, а также от неформальных наемных работников. При этом средний уровень самооценок является низким, и в целом формальные работники значимо не отличаются от неформальных. Это косвенно свидетельствует и об отсутствии жесткой сегментации на рынке труда, разводящей работников по полярным состояниям. Еще одна группа неформальных работников – нерегулярно занятые – оказывается похожей по своим особенностям восприятия положения в обществе на безработных и экономически неактивных. Они представляются наиболее депривированной категорией населения, для которых случайная занятость является в первую очередь средством выживания.

Действительно ли нет значимых различий в восприятии своего социального положения между формальными и неформальными работниками на российском рынке труда? Простое сравнение средних не дает ответа на этот вопрос. С помощью пробит-моделей для порядковых данных мы пытаемся выявить «чистый» вклад неформальности в формирование таких самооценок. На базе каждой из одиннадцати волн РМЭЗ – ВШЭ были оценены пять моделей, различающихся видом самооценки социального статуса в качестве зависимой переменной, анализировалась значимость и знак полученных коэффициентов. Набор контролируемых характеристик включал пол, возраст, состояние в браке, тип населенного пункта, образование, самооценку здоровья [183], число детей в домохозяйстве, логарифм душевого дохода [184], статус студента, статус пенсионера, федеральный округ, статус на рынке труда. Последняя переменная принимала шесть различных значений (самозанятость, неформальная занятость по найму, нерегулярная занятость, формальная занятость, безработица, экономическая неактивность), а формальная занятость была выбрана в качестве базовой категории.