Коллектив авторов - В тени регулирования. Неформальность на российском рынке труда

Таблица П11-10. Детерминанты самозанятости с привлечением наемных работников, Восточная и Южная Европа: 2000–2010 гг., ФЭ

Примечания: *** – р < 0,01, **– р < 0,05, *– р < 0,1. Страны: Болгария, Хорватия, Чехия, Эстония, Венгрия, Латвия, Литва, Македония, Польша, Румыния, Словакия, Словения. Спецификация 2: без Чехии. Спецификация 4: 2000–2009 гг., без Хорватии, Македонии, Румынии. Спецификация 5: 2003–2010 гг. Спецификация б: 2005–2010 гг. Спецификации 7-10 – без 2001 г.

Методологические положения по статистике. Вып. 4. М.: Госкомстат России, 2003.

Acs Z., Audretsch D., Evans D . Why Does the Self-employment Rate Vary Across Countries and Over Time? CEPR Discussion Paper № 871. 1994.

Bjurger C., Stenkula M . Using Self-employment as Proxy for Entrepreneurship: Some Empirical Caveats. Stockholm School of Economics. Working Paper 2090. 2010.

Blanchflower D . Self-employment in OECD Countries // Labor Economics. 2000. Vol. 7. Р. 471–505.

Blanchflower D . Self-employment: More May not be Better // Swedish Economic Policy Review. 2004. Vol. 11(2). Р. 15–74.

Blanchflower D., Oswald A . What Makes an Entrepreneur? // Journal of Labour Economics. 1998. Vol. 16(1). Р. 26–60.

Earle J., Sakova Z . Business Start-ups or Disguised Unemployment? Evidence on the Character of Self-employment From Transition Economies // Labour Economics. 2000. Vol. 7. Р. 575–601.

Fields G . Labour Market Modeling and the Urban Informal Sector: Theory and Evidence // D. Turnham, B. Salome (eds.) The Informal Sector Revisited. Paris: OECD, 1990.

Folster S . Do Lower Taxes Stimulate Self-employment? // Small Business Economics. 2002. Vol. 19. Р. 135–145.

Grubb D., Wells W . Employment Regulation and Patterns of Work in EC Countries // OECD Economic Studies. 1993. Vol. 21. Р. 7–58.

Hausman R., Rodrik D . Economic Development as Self-discovery // Journal of Development Economics. 2003. Vol. 72. Р. 603–633.

ILO . Key Indicators of Labour Market 3. Status in Employment. Methodology. ILO, 2000.

ILO . Report 1, General Report. 17 thICLS, Geneva, 24 November. 2003.

ILO . Employment in the Informal Economy in the Republic of Moldova. ILO Working Paper № 4. 2004.

Kornai J . The Socialist System: The Political Economy of Communism. Princeton University Press, 1992.

Lucas R . On the Size Distribution of business Firms // Bell Journal of Economics. 1978. Vol. 9. Р. 508–523.

Muravyev A . Evolution of Employment Protection Legislation in the USSR, CIS and Baltic States, 1985–2009. IZA Discussion Paper № 5365. 2010.

OECD . Fostering Entrepreneurship. Paris: OECD, 1998.

OECD . The Partial Renaissance of Self-employment // The Employment Outlook. Paris: OECD, 2000.

OECD . Measuring the Non-observed Economy. A Handbook. Paris: OECD, 2002.

OECD . Employment Outlook – 2004. Paris: OECD, 2004.

OECD . Is Informal Normal? Towards More and Better Jobs in Developing Countries. Paris: OECD, 2009.

OECD . Eastern Partner Countries. Progress in the Implementation of the Small Business Act. Paris: OECD, 2011.

Parker S., Robson M . Explaining International Variations in Self-employment: Evidence from a Panel of OECD Countries // Southern Economic Journal. 2004. Vol. 71. Р. 287–301.

Robson M., Wren C . Marginal and Average Tax Rates and the Incentive for Self-employment // Southern Economic Journal. 1999. Vol. 65. Р. 757–773.

Robson M . Does Stricter Employment Protection Legislation Promote Self-employment? // Small Business Economics. 2003. Vol. 21. Р. 309–319.

Staber U., Bogenhold D . Self-employment: A Study of Seventeen OECD Countries // Industrial Relations Journal. 1993. Vol. 24. Р. 126–137.

Sullivan D., Smeeding T . All the World’s Entrepreneurs: The Role of Self-employment in 19 Nations: Luxemburg Income Study Working Paper Series. № 163. 1997.

Torrini R . Cross-country Differences in Self-employment Rates: The Role of Institutions // Labour Economics. 2005. Vol. 12. Р. 661–683.

Как это часто случается, путь к цели оказывается длиннее и сложнее, чем это можно было представить в самом его начале. Даже сама лучшая дорожная карта не дает представления обо всех рытвинах и ухабах, поджидающих путешественника. Так и здесь: в полной мере мы осознали сложность поднятой проблемы, только подойдя к написанию этого заключения. Означает ли это, что мы сбились с дороги или сошли с дистанции где-то на полпути? Об этом в конечном счете судить читателю. Нам, конечно, хочется верить в то, что намеченный маршрут мы в целом прошли, хотя, возможно, далеко не на все возникшие вопросы смогли ответить. Но если поставленные (и оставшиеся без ответа) вопросы привлекут новых исследователей, то это тоже важный и позитивный результат.

Какие же сверхсложности кроются в теме неформальности на рынке труда? Их достаточно много, но назовем лишь две.

Во-первых, участие индивида в неформальном рынке труда – это трудно наблюдаемый поведенческий (микроэкономический и микросоциальный) процесс, в котором переплетено множество обстоятельств и факторов, как видимых исследователю, так и невидимых, но от того не менее существенных. В таком клубке не так просто добраться до истинных причин и восстановить причинно-следственные связи. Но без этого не может быть ни четкого диагноза, ни обоснованных рецептов лечения.

Во-вторых, степень и динамика неформальности являются важными индикаторами качества взаимоотношений между индивидами и государством. Стремление уйти в «тень регулирования» – это оценка гражданами того, как государство реализует свою важнейшую функцию, а значит, и вотум недоверия ему – государству. Уход из-под радаров регулятивных и контролирующих ведомств фиксирует разрыв общественного договора, означающий не только угрозу фискальным интересам государства, но, прежде всего, разрушение единого социального пространства и потенциальную его «геттоизацию» со всеми возможными последствиями. В этом смысле проблема неформальности выходит далеко за рамки собственно рынка труда. Она становится проблемой общества в целом.

Какие основные выводы мы можем сделать из исследований, представленных в этой книге?

В поисках определения: анатомия неформальности. Исследование неформальности на рынке труда осложняется отсутствием унифицированной терминологии. Несмотря на то, что история ее изучения насчитывает не одно десятилетие, здесь по-прежнему наблюдается понятийная «какофония». Она порождает недоразумения и затрудняет диалог исследователей не только друг с другом, но также с политиками и широкой публикой.

Два подхода к определению неформальности на рынке труда можно считать наиболее распространенными и авторитетными – производственный, оперирующий понятием неформального сектора, и легалистский, использующий понятие неформальной занятости. У каждого из них – свои возможности и ограничения, сильные и слабые стороны. Тренд последнего десятилетия (впрочем, далеко не универсальный) заключается в постепенном вытеснении более узкого, производственного, подхода более широким, легалистским. Однако для унификации операциональных определений этого оказывается недостаточно. В конечном счете выбор исследователей в пользу того или иного варианта диктуется, во-первых, особенностями доступных данных и, во-вторых, конкретными задачами, решаемыми в исследовании. (Этот вывод в полной мере приложим и к исследованиям, составившим главы данной книги.) «Разнобой» в исходных методологических установках накладывает серьезные ограничения на сопоставимость оценок и выводов, получаемых при использовании различных операциональных определений: при их смене «образ» неформальности (ее источники, масштабы распространения, социально-демографический профиль и т. д.) нередко начинает сильно меняться.

Анализ, представленный в книге, позволяет увидеть, как проблема неформальности осознается и описывается в рамках современной экономической теории. Хотя общей теоретической базой изучения неформальной занятости можно считать двухсекторную (шире – многосекторную) модель рынка труда, она имеет множество модификаций, использование которых может приводить к принципиально различным выводам как о природе феномена неформальности, так и о предпочтительных формах ее регулирования государством. В одних модификациях этой модели рынок труда предстает как жестко сегментированный. В этом случае неформальный сектор, куда стекаются «плохие» рабочие места, оказывается отделенным от формального сектора (где концентрируются «хорошие» рабочие места) трудно преодолимыми институциональными барьерами. В других он выступает как фактически интегрированный. Это означает, что «плохие» и «хорошие» рабочие места встречаются в обоих секторах, а барьеры на пути межсекторных перемещений работников низки или вообще отсутствуют. Однако все большую популярность приобретает модель Г. Филдса, в рамках которой сам неформальный сектор предстает как внутренне неоднородный. В нем выделяются два яруса: нижний – с рабочими местами хуже, чем в формальном секторе, и верхний – с рабочими местами, которые не хуже, чем в формальном. Первый ярус образуют преимущественно неформально занятые по найму, второй – неформальные самозанятые и микропредприниматели. К настоящему времени в пользу подобной многоярусной модели рынка накоплено большое количество эмпирических свидетельств: рынки труда большинства развивающихся и постсоциалистических стран, как показывают имеющиеся исследования, действительно, хорошо в нее вписываются.