Коллектив авторов - В тени регулирования. Неформальность на российском рынке труда

Вторую составляющую можно интерпретировать как результат межсекторных различий в правилах зарплатообразования, связывающих производительные характеристики работника с его итоговым заработком.

Однако надо иметь в виду, что существуют различные подходы к реализации декомпозиции. Подробно о методологии декомпозиции см.: [Firpo et al., 2011].

Мы используем модуль cdeco для Stata, разработанный авторами работы [Chernozhukov et al., 2012].

Дело в том, что в соответствии с методологией ISCO большинство самозанятых (мелких предпринимателей и т. п.) попадают в группу руководителей просто по определению.

Мы не приводим соответствующие таблицы ради экономии места.

Это меньше, чем средняя зарплата в IV квартале 2009 г. по данным Росстата (19,2 тыс. в ноябре). Есть три основных объяснения для этих различий в оценках. Во-первых, публикуемая Росстатом цифра характеризует среднюю заработную плату до уплаты налогов, а после уплаты она составила бы 16,7 тыс. руб. Во-вторых, оценка Росстата относится только к занятым на крупных и средних предприятиях, исключая из расчета значительную (около трети всех занятых) – и потенциально менее оплачиваемую – часть рабочей силы. С учетом этих двух обстоятельств различия между оценками Росстата и РМЭЗ могут оказаться не столь значительными. Кроме того, Росстат оценивает среднюю заработную плату для организаций как частное от деления всего фонда заработной платы на суммарную численность занятых в этих организациях, после чего происходит дальнейшее усреднение этих значений. В условиях сильно выраженной скошенности в распределении заработков внутри организаций средние оценки могут формироваться под влиянием небольшого числа высокооплачиваемых работников, что сдвигает средние оценки вверх. В РМЭЗ высокооплачиваемые работники, по-видимому, недопредставлены, что, наоборот, может смещать оценки вниз.

Величина разрыва в процентах определяется по формуле (е D– 1) 100 %, где D – коэффициент при дамми-переменной.

См.: обзор литературы в работе: [Neumark, Wascher, 2008].

По величине повышения уровня МЗП в номинальном выражении близким аналогом могут служить Венгрия [Kertesi, Kollo, 2003] и Индонезия [Rama, 2001]; в реальном выражении – только Индонезия.

В работе Е. Кобзарь [Кобзарь, 2009] впервые прозвучала постановка исследовательского вопроса о том, что единый федеральный МРОТ может оказывать разное влияние на чрезвычайно гетерогенные региональные рынки труда. В работе представлены оценки эффектов МЗП на занятость и безработицу, однако к представленным результатам следует относиться с большой осторожностью из-за методологических проблем. Кроме того, в этой работе использовались годовые региональные данные по МЗП, уровням занятости и безработицы, которые могли просто не позволить обнаружить эффекты МЗП, так как приспособления к этим повышениям МЗП могли происходить в пределах одного календарного года. В исследовании А. Лукьяновой [Lukiyanova, 2011] предпринималась попытка оценить эффект от повышений федерального МРОТ на неравенство в заработной плате, однако возможное влияние на занятость и безработицу, и тем более на занятость в неформальном секторе, не исследовалось и не обсуждалось.

Меню потенциально возможных действий работодателя в ответ на повышение МЗП на самом деле гораздо шире. Например, фирмы могут поднять цены [Lemos, 2008; Neumark, Wascher, 2008, ch. 7], сократить неденежные составляющие вознаграждения [Simon, Kaestner, 2003] или сократить вложения в подготовку работников на рабочих местах [Acemoglu, Pischke, 1999; Neumark, Wascher, 2008, ch. 6]. Исследование этих альтернатив выходит далеко за рамки данной работы.

Случай российских моногородов является крайним проявлением такой монопсонии.

Другой аргумент в пользу того, что сокращения занятости после введения МЗП может не произойти, исходит из теории эффективной заработной платы [Rebitzer, Taylor, 1995]. Повышение заработной платы, вызванное введением/повышением МЗП, может мотивировать работника повысить и производительность своего труда, так что работодателю будет вполне выгодно не расставаться с таким работником.

Отметим, что еще ранее двухсекторная модель рынка труда была предложена Дж. Харрисом и М. Тодаро [Harris, Todaro, 1970] для анализа миграции из сел в города в развивающихся странах. Ее предпосылки и предсказания качественно практически не отличаются от двухсекторной модели рынка труда с регулируемым и нерегулируемым сектором для развитых стран.

Ожидаемая заработная плата в регулируемом секторе может также учитывать возможность получения пособия по безработице. Таким образом, условие равновесия можно представить как

W 2= p МЗП + (1 – p ) UB ,

где UB – величина пособия по безработице [Gramlich, 1976].

Здесь и далее, говоря о введении МЗП, мы имеем в виду ее установление на «связывающем» ( binding ) работодателей уровне. Понятно, что сам факт существования МЗП может не оказывать никакого влияния, если ее уровень очень низкий и для фирм нечувствительный.

Оценка степени соблюдения законодательства представляла собой в данном случае не просто долю охваченных работников, получающих ЗП на уровне не ниже существующей МЗП, а рассчитывалась как отношение суммы числа работников, заработная плата которых после повышения МЗП выросла до ее уровня или выше, и числа уволенных из-за повышения МЗП работников, к числу тех работников, кто до повышения МЗП получал ниже ее уровня. Таким образом, процент брался от тех работников, заработная плата которых была ниже будущей МЗП (подробнее см.: [Ashenfelter, Smith, 1979]).

Понятно, что в таком случае неформальная занятость определяется исходя из одного из возможных легалистских критериев, а именно – как наем без соблюдения законодательства о МЗП.

В литературе принято выделять несколько возможных объяснений этому факту. Например, если работники формального сектора выступают покупателями товаров и услуг, произведенных в формальном секторе, то рост МЗП ведет к росту спроса на эти товары и услуги, что увеличивает спрос на труд в неформальном секторе и в итоге приводит к росту заработных плат в нем. Другое возможное объяснение состоит в том, что заработные платы в формальном секторе являются ориентиром для заработных плат в неформальном секторе. Они задают некую планку, относительно которой неформально занятые могут «торговаться» о своей заработной плате с работодателем. Вместе с тем, Г. Джиндлинг и К. Террел [Guindling, Terrell, 2009] отмечают, что эффект маяка может зависеть от используемого определения неформального сектора. Обычно работы, понимающие под неформальным сектором только самозанятость, его не обнаруживают.