Люк Брабандер - Забытая сторона перемен. Как творческий подход изменяет реальность

У мира экономики не осталось больше времени. Возникновение цифровых сетей конкретизирует прозрение Маклуэна: «всемирная деревня» заменила собой полную разнообразия планету. В прошлом, когда маленькая компания заявляла об открывшихся возможностях, предполагалось, что это происходит в пространстве. Сегодня неиспользованные возможности для малого бизнеса заключаются во времени. Но последствия электрификации всей планеты могут быть весьма впечатляющими. Несколько лет назад вдруг исчез Barings Bank, глубоко почитаемая в Великобритании организация. Один из биржевых брокеров в Сингапуре, погрязнув в крупных сделках с акциями, обанкротил этот банк. Раньше подобное было возможно только в казино.

Пытаясь найти объяснение этому взрыву/краху, аналитики приводят в качестве примера землетрясение в Кобе и переворот (во всех смыслах этого слова), который оно вызвало в японской экономике. Но одного лишь этого недостаточно – именно в результате сочетания катастрофы и свойства финансовых сетей функционировать в реальном времени этот банк попал в цикл обратной связи, который уже невозможно было остановить доступными человеку средствами. Уязвимость систем для умышленного мошенничества еще более усложнила ситуацию.

Это событие иллюстрирует необходимость переосмысления – через двадцать пять веков после Аристотеля – причинно-следственных связей.

Побочные продукты существовали всегда – Фалес Милетский продавал опции на свой урожай, – но земля в то время не была «реляционной». Помогают ли акции предохранить себя от нестабильности рынка или, наоборот, являются корнем этой самой нестабильности? На этот вопрос невозможно ответить. По крайней мере, древние греки поняли в свое время, что выращивание кукурузы лучше отдать в руки славян и египтян (вместе с сопутствующими рисками – ущербом от крыс, сорняков и тому подобного) и вместо этого заняться производством оливкового масла и вина, качество которых с годами не ухудшается – а часто и улучшается.

Роль, сыгранная землетрясением в Кобе, и изменение на обратные тенденций, которое за ним последовало, не могут, конечно, объяснить всего. Полезно почитать, что говорил Вольтер о землетрясении 1748 года в Лиссабоне и о влиянии, которое оно оказало на западное мышление. Землетрясения происходили и происходят всегда. Может быть, сегодня нам не хватает философов?

Белка прячется за деревом. Вам видна только ее голова, она вас тоже разглядывает. Вам хочется рассмотреть белку поближе, и вы делаете четверть оборота вокруг дерева. Белка отступает на те же 90°, и вы оказываетесь в том же положении. Но вы не сдаетесь и преодолеваете еще три четверти окружности – и вот вы вернулись в свое изначальное положение. Вы очертили круг, но видели лишь голову белки. Возможно, вы разочарованы, но в награду за труды вы подарили себе прекрасный философский вопрос: обошли ли вы белку? Дерево – да, безусловно. Но как насчет белки?

Все великие писатели и великие трактаты должны пройти испытание настоящим временем. «Критика чистого разума» (1781), к примеру, – одна из основных работ Иммануила Канта, в которой он пытался ответить на вопрос о потенциале знания, кажется сегодня абсолютно современной.

7 + 5 = 12

Это равенство, каким бы элементарным оно не было, лежит в основе одного из наиважнейших вопросов Канта. Сообщает ли что-то новое тому, кто проводит расчеты, тот факт, что в ответе мы получаем 12, или это просто новая формулировка взамен уже существующей, 7 + 5? Для Канта ответ прост: результат сложения, 12, является дополнительной информацией, которая учит нас чему-то новому, подобно физическому или химическому эксперименту, даже если информация поступает a posteriori.

Естественно, Канту не раз возражали. Что было бы с философией, если бы она не расцветала пышным цветом благодаря постоянным спорам между ее лучшими умами? Такой гигант, как Бертран Рассел, например, считал что 7 + 5 =12 является пропозицией, которая дает не больше знаний, чем заявление о том, что диагонали квадрата равны друг другу по длине, потому что это следует непосредственно из определения самого квадрата.

Но раз уж мы об этом заговорили, почему бы не попытаться примирить антагонистические позиции, предложив третью возможность! Рассматривая это выражение с точки зрения информационных технологий, которое может показаться на первый взгляд чересчур упрощенным, мы видим, что результат сложения на самом деле несет в себе меньше информации, чем часть уравнения, находящаяся по левую сторону от знака равенства.

В самом деле, выражение 7+5 содержит в себе, кроме результата 12, еще и способ, с помощью которого нужно его достичь. Само число 12, с другой стороны, оказавшись единственно уцелевшей частью этого арифметического примера, уже не будет знать, является ли оно результатом деления 24 на 2 или вычитания 3 из 15, или другого арифметического действия. У этого небольшого парадокса есть, как минимум, одно достоинство – он ставит под сомнение автоматические умозаключения.

Во второй главе мы видели, что сегодняшний мир меняется быстрее, чем когда-либо, со скоростью безусловно большей, чем то, что могли наблюдать в свои времена Гераклит, Бэкон и даже основатели института Пало-Альто.

Парадокс заключается в том, что во время столь стремительных перемен человеческое сознание остается все тем же старым инструментом, каким было на протяжении сотен или даже тысяч лет. И это печально, потому что сознание – наше единственное орудие, помогающее изменить восприятие, что, как уже говорилось, и приводит нас к новым идеям.

В настоящей главе я хочу рассмотреть, как человеческий мозг «смонтирован» на определенный образ мышления. Затем я покажу, как эта функция распространяется на его «программное обеспечение», и объясню, почему мы формируем стереотипы и парадигмы и продолжаем цепляться за них, даже если убедились, что они ошибочны.

На простых примерах можно легко доказать, что мы все имеем тенденцию одинаково реагировать на определенные визуальные стимулы. Ну или практически все, если учесть, что исследователи обнаружили некие сообщества, которые, существуя в иной среде обитания, развиваются по-другому.

Левая стрела в знаменитой иллюзии Мюллера-Лайера (о ней речь ниже, рис. 3.14) интерпретируется большинством из нас как угол комнаты, увиденный изнутри. Но на африканских зулусов, привыкших жить в круглых хижинах, фокус не подействует. (Иллюзия заключается в том, что древко стрелы слева выглядит длиннее, чем древко стрелы справа, хотя на самом деле они одинаковы.)