Пегги Оренстейн - Парни & секс. Молодые люди о любви, беспорядочных связях и современной мужественности

[1] MGTOW (англ. Men Going Their Own Way – «мужчины, идущие своим путем») – сообщество, действующее преимущественно в интернете и продвигающее отделение мужчин от женщин и от общества, которое считается испорченным феминизмом. Прим. ред. , круг поклонников Джордана Питерсона [2] Джордан Питерсон (р. 1962) – профессор психологии в Университете Торонто, писатель, автор каналов YouTube. В 2016 г. подверг критике законопроект парламента Канады об обязательном использовании гендерно нейтральных местоимений по отношению к трансгендерным людям, назвав законодательное регулирование речи фашизмом, чем спровоцировал бурную общественную дискуссию. Прим. ред. , стрельба в людных местах и другие проявления экстремизма, становятся чуть понятнее, если внимательно выслушать убеждения самых обычных мальчишек, узнать об их жизненных представлениях и трудностях. Во всем остальном я сделала широкий охват, опрашивая парней из всех регионов страны, из больших городов и поселков, из государственных и частных школ и колледжей. Среди них были представители разных национальностей, религий и социальных классов. А также геи, натуралы, бисексуалы и трансгендеры (эту гендерную идентичность я не затрагивала в книге Girls & Sex, но на этот раз уделила ей больше внимания). Хотя большинство склонялись к прогрессивным политическим взглядам, встречались и исключения. Многие занимались спортом. Одни состояли в студенческих братствах, другие покинули такие сообщества из-за недопустимого отношения к женщинам. Некоторые смотрели порнографическое видео каждый день, несколько человек полностью от него отказались. Многие признались, что некрасиво обходились с девушками. Иные даже подтвердили, что совершали сексуальное насилие и другие правонарушения – а если не делали этого сами, то знали таких парней (обычно нескольких) в старшей школе или колледже и порой даже с ними дружили. Они обсуждали, как призвать этих ребят к ответственности и как самим отвечать за свои поступки.

В целом парней было гораздо больше, чем девушек, – намного больше сотни. Отчасти я набрала столько участников намеренно: хотела досконально изучить вопрос, поскольку раньше ничего не писала о молодых мужчинах. Кроме того, получить от родителей несовершеннолетних парней разрешение на разговор оказалось намного проще. Возможно, взрослые не считали, что их сыновья нуждаются в особой защите, но, подозреваю, некоторые попросту надеялись, что я не только задам парням вопросы об их сексуальном поведении, но и займусь просвещением, облегчив участь родителей, которым неловко обсуждать подобные темы.

Изменились бы ответы парней, если бы я сама была мужчиной? Не могу ответить на этот вопрос. Однако у меня сложилось впечатление, что быть женщиной очень даже выгодно в некоторых случаях. Сомневаюсь, что ребята были бы такими эмоционально открытыми с мужчиной. Как минимум я бы сказала, что, если они что-то и скрывали, потому что я женщина, по той же самой причине они делились многим другим. Они часто отмечали, что обсуждают со мной сексуальный опыт совсем не так, как с другими парнями, перед которыми требовалось бравировать маскулинностью. Не чувствуя подобного давления, они смогли признать его негативное влияние на их психическое здоровье и при этом не считать себя слабаками и не бояться осуждения с моей стороны. Возможно, именно поэтому некоторые ребята сами просили о беседе со мной, присылали мне совершенно неожиданные электронные письма («Я слышал, как вы сказали по радио, что пишете книгу о парнях…»), поджидали меня после выступлений или настойчиво названивали, если я не отвечала сразу. Даже после беседы многие продолжали писать мне сообщения и электронные письма, просили совета в сложных ситуациях. С некоторыми я до сих пор тесно общаюсь, и, как ни странно, мы стали хорошими друзьями.

Если бы я встретила этих ребят в их повседневной жизни – например, приходилась бы им матерью, тетей, учительницей, – я бы никогда не узнала об их потаенных мыслях. Они доверились мне потому, что хотели все объяснить, а я хотела все понять. К счастью, многие из них искренне жаждали другой жизни: больше многоплановых примеров маскулинности, больше советов о взрослении, о сексе, о поисках любви в новом тысячелетии. Однако чтобы дать им рекомендации, нужно сначала выслушать, что они хотят сказать.

До встречи с Коулом я ничего о нем не знала – очередное имя в списке мальчиков, которые захотели со мной поговорить (или их заставили взрослые) благодаря содействию психолога-консультанта частной старшей школы в Бостоне. На наше первое интервью я опаздывала. Торопливо шагая по коридору, я заметила, как Коул (наверняка это был он) сидит у библиотеки и ждет, равнодушно глядя в никуда и положив руки на колени.

Я сразу подумала: «О нет».

Это, конечно, несправедливо. Это вопиющее нарушение журналистской объективности, явное свидетельство личных предрассудков. Позже восемнадцатилетний Коул назовет себя «типичным высоким, белым, спортивным парнем», и в тот момент я таким его и увидела: рост выше шести футов (182 см), широкие плечи и коротко стриженные светлые волосы. А шея такая мощная, что почти сливается с нижней челюстью. Его друзья, как он сказал мне, типичные качки. «Больше мне нечего про них сказать». К тому же он собирался поступать в военную академию. Если бы я закрыла глаза и представила парня, который никогда бы не стал откровенничать со мной, это был бы именно он.

Но Коул меня удивил. Он достал телефон и показал мне фотографию девушки, с которой встречался полтора года. Он с гордостью заявил, что она намного умнее него, феминистка и всегда его поддерживает. Он также признался, как сильно переживал четыре года назад, в первые недели учебы в девятом классе [3] Американская система школьного образования делится на три уровня: начальная школа – с дошкольного образования до пятого класса, средняя школа – с шестого по восьмой классы и старшая школа – с девятого по двенадцатый. Прим. пер. , на полной стипендии, в новом сообществе; он даже не знал, как себя вести с другими парнями, и сомневался, что найдет друзей. «С девчонками я общался совершенно спокойно, – сказал он. – Это легко. Но общаться с ребятами было сложно. Потому что мне надо было быть своим, братаном , а я не знал, что для этого нужно делать».

Каждый раз, когда Коул произносил слово «братан», он откидывался на спинку стула, старался занять в пространстве как можно больше места и говорил низким гортанным голосом, будто накурился травки. Он усмехнулся, когда я отметила это. «Да, – сказал он, – это наша фишка: казаться непринужденным, спокойным, не наглым, а всю свою агрессию выплескивать на спортивном поле. Потому что братан , – он снова откинулся назад, – прежде всего спортсмен».

Читать дальше