Арчи Браун - Типы лидеров

Нет никаких сомнений в том, что в минувшем веке центральные органы государственной власти США в целом добавили себе полномочий, хотя, может быть, и не в такой степени, как в европейских демократиях. Однако тенденция к увеличению полномочий главы американской исполнительной власти в рамках правительства представляется чрезмерным упрощением, если рассматривать ретроспективу ста и более лет. Теодор Рузвельт был более властной фигурой, чем такие президенты межвоенного периода, как Уоррен Гардинг, Калвин Кулидж и Герберт Гувер. Благодаря своему мастерству политика и симпатиям населения преемник Гувера Франклин Д. Рузвельт поднял господствующую позицию президентской власти на новые высоты. Он первым воспользовался возможностями радио в качестве инструмента влияния на общественное мнение, начав свои исключительно эффективные «беседы у камелька». Рузвельт обладал в высшей степени уверенной манерой руководства, но его влияние основывалось и на немедленно предпринятых конкретных шагах, в числе которых были впечатляющая инаугурационная речь, созыв чрезвычайной сессии конгресса и борьба с последствиями финансового кризиса. Он прислушивался к настроениям в обществе и очень умело выбирал время для своих инициатив. Он был необычайно решительным президентом и без смущения пользовался своим правом вето [269], делая это столь часто, что к концу его второго президентского срока количество его вето «составляло более 30 % всех отмененных президентской властью решений, считая с 1792 года» [270]. Какое-то время считалось, что пребывание Рузвельта на своем посту возвещает о начале продолжительного возрастания могущества того, что впоследствии окрестили «современным президентством». Его началом было принято считать конец 1930-х и второй президентский срок Рузвельта. Однако именно в этот момент он переоценил свои силы, попробовав увеличить число членов Верховного суда. Одержав безоговорочную победу на выборах 1936 года, Рузвель, очевидно, счел, что находится на пике своего могущества, и попытался расширить количественный состав суда, чтобы ввести в него сторонников своего «Нового Курса». Его законопроект не только провалился, но и способствовал консолидации противников его внутриполитической повестки. Один из видных специалистов по американской президентской власти замечал:

«Некоторые из числа конгрессменов, отколовшихся от Рузвельта в 1937 году, впредь уже никогда не были столь же лояльны к нему, как в годы его первого срока. Схожим образом эти разногласия привели к разладу между представителями различных течений в стане реформаторов, подорвали двухпартийный консенсус относительно Нового Курса, подтвердили подозрения республиканцев-прогрессистов в том, что сторонники Нового Курса на самом деле стремятся к расширению своего могущества и концентрации власти в Вашингтоне» [271].

Трумэн, как уже отмечалось в главе 1, намного больше полагался на своих министров, чем это было свойственно Рузвельту, и больше поддерживал их в целом. Его преемник Дуайт Д. Эйзенхауэр также был не настолько доминантным политиком, как Рузвельт, и более охотно делегировал ответственность своим подчиненным, доверяя им больше, чем в свое время Рузвельт. Опыт, полученный Эйзенхауэром во время Второй мировой войны, включал в себя немалую долю дипломатической работы, поэтому он был несравненно лучше подготовлен к работе на международной арене, чем президенты, переезжающие в Белый дом с позиции губернатора штата. Так, например, когда его иностранными визави были французский президент Шарль де Голль или британские премьеры Уинстон Черчилль, Энтони Иден и Гарольд Макмиллан, он в каждом из этих случаев имел дело со своими знакомыми с военных времен. Тем не менее Эйзенхауэр предоставлял большую свободу действий своему госсекретарю Джону Фостеру Даллесу. В Западной Европе его очень не любили, а Черчилль характеризовал этого политика как «унылого, незамысловатого, непонятливого, равнодушного человека», и еще более афористично в другом месте – «Dull, Duller, Dulles» [272] ( игра слов с фамилией Даллес (Dulles) и ее корнем dull, в дословном переводе: «Тупой, еще тупее, Даллес». – Прим. пер.).

Верховный суд может быть настоящей преградой президентским намерениям. В этом смог убедиться Гарри Трумэн, когда во время корейской войны суд не дал ему временно национализировать сталелитейную промышленность, где в тот момент происходили внутриотраслевые распри. В то же время Высший суд в своих лучших проявлениях способен иногда добавить президентству блеска. Во всяком случае, так было с Дуайтом Эйзенхауэром. Он хотел избегать конфликтов по поводу гражданских прав и скорее нехотя, чем с удовольствием, принял знаковый вердикт Верховного суда по делу «Браун против отдела народного образования города Топика», состоявшийся в 1954 году. Вердикт подразумевал десегрегацию школ и предрешал конфликт между федеральным правительством и южными штатами, желавшими сохранить раздельное и неравноправное образование. Движущей силой поддержки движения за гражданские права федеральными властями был министр юстиции в правительстве Эйзенхауэра Герберт Браунелл, а наиболее важные судебные решения выносил Верховный суд во главе с республиканцем либеральных взглядов Эрлом Уорреном, которого выдвигал на эту должность сам Эйзенхауэр. В недавно изданной биографии Эйзенхауэра явно симпатизирующий ему автор Джим Ньютон пишет, что в том, что касалось гражданских прав, а точнее – прав чернокожих американцев, «достижения Эйзенхауэра стали победой его стиля руководства над личным мнением: он доверил главную роль Браунеллу». Поэтому, хотя Эйзенхауэр «время от времени и артачился, администрация продвигалась вперед, несмотря на личные сомнения Айка» [273].

Хотя решение Верховного суда и вызвало в южных штатах ответную реакцию, которой он опасался, Эйзенхауэр был полон решимости отстаивать федеральное законодательство. Когда белые расисты попытались препятствовать черным ученикам в посещении школы в Литтл Роке, штат Арканзас, мэр города Вудро Уилсон Мэнн обратился к федеральным войскам за помощью в «восстановлении спокойствия и порядка». Он сознательно сделал это в обход властей штата, прекрасно сознавая, что они полностью на стороне противников расовой интеграции. Федеральная власть проявила куда больше понимания. Помимо своей приверженности верховенству закона, Эйзенхауэр понимал, насколько сильно бьют по международной репутации Америки облетевшие мир фотографии издевательств белой толпы над черными школьниками, пытающимися всего лишь осуществить свое законное право посещать школу. Президент ввел в город федеральные войска, и их присутствие позволило обеспечить выполнение закона. Как указывает биограф Эйзенхауэра: «Расисты, у которых хватало смелости нападать на беззащитных старшеклассников, отпрянули при виде армии США» [274].