Натали Голдберг - Человек, который съел машину: Книга о том, как стать писателем

Писатель, который пишет, обретает свободу. Он выполняет свою функцию. Раньше я думала, что быть свободным означает делать все, что захочешь. Но на самом деле это означает знать, кто ты такой и что ты должен делать на этой земле, – и делать это. Не нужно сворачивать в сторону, считая, что уже хватит писать о своей еврейской семье, когда твоя роль состоит именно в этом: записать их историю, рассказать, кем они – первое поколение американских Голдбергов – были в Бруклине, на Лонг-Айленде, на Майами-Бич, прежде чем все это канет в Лету.

Роси Катагири говорит: «Бедные художники. Они так много страдают. Они заканчивают сотворение шедевра, но не испытывают удовлетворения. Они хотят продолжить и создать еще один». Да, это так, однако лучше продолжать и создавать следующий шедевр, если вы испытываете в этом потребность, чем начать пить и стать алкоголиком или лопать помадку фунтами и толстеть.

Так что, возможно, не все наваждения плохи. Быть одержимым миром во всем мире – это хорошо. Но тогда вы должны сохранять мир и в себе, а не просто думать об этом. Одержимость писательством – это тоже хорошо. Но тогда вы должны писать, а не скатываться в пьянство. Одержимость шоколадом – это плохо. Уж я-то знаю. Это вредно для здоровья и ничем не помогает миру – в отличие от миротворчества и писательства.

Каролин Форше, поэтесса, получившая премию Ламонт за свою книгу «Страна между нами» ( The Country Between Us ) о Сальвадоре, сказала: «Чтобы стать политическим писателем, надо дать другое направление своим внутренним страстям». Это имеет смысл. Не следует писать о политике, потому что вы считаете , что должны это делать: у вас получится нескладно и неубедительно. Начните по-настоящему интересоваться политикой, читать о ней, говорить о ней и не заботьтесь о том, как это связано с вашим писательским трудом. Когда политика станет для вас наваждением, вы естественным образом начнете писать о ней.

Это короткая, но очень важная глава: используйте в своих текстах подлинные детали. Жизнь очень богата, и если вы сможете зафиксировать реальные черты того, что было и есть, вам вряд ли понадобится что-то еще. Даже если вы перенесете в другой штат и другое время скошенные окна, крутящуюся рекламу «Рейнгольд», решетку для картошки-фри и высокие красные табуретки из «Аэро Таверн», где вы как-то напивались в Нью-Йорке, ваша история все равно сохранит убедительность и правдоподобность. «Ну нет, ведь тот бар был на Лонг-Айленде – я не могу перенести его в Нью-Джерси!..» Можете. К деталям следует относиться творчески. Ваше воображение сумеет поместить их куда угодно, главное – использовать то, что вы действительно знаете и видели. Это придаст вашим текстам достоверность и послужит прочным основанием, на котором вы сможете выстроить свою историю.

Конечно, то, что вы только что побывали в Новом Орлеане в августовскую жару и сидели в баре «Магнолия» на Сент-Чарльз-Авеню, высасывая жирный сок из голов лангустов, не значит, что вы сумеете заставить своего коренастого героя делать то же самое январским вечером в Кливленде. Это не сработает – если только вы не пишете в жанре сюрреализма, где все границы размываются.

Будьте восприимчивы к деталям вокруг вас, но не зацикливайтесь на них. «Так, хорошо. Я на свадьбе. Невеста одета в голубое. У жениха красная гвоздика в петлице. К столу подают рубленую печень». Расслабьтесь, наслаждайтесь праздником, пребывайте в текущем моменте с открытым сердцем. Вы естественным путем впитаете то, что вас окружает, и позже, сев за стол, сможете точно воспроизвести, как вы, танцуя с рыжеволосой матерью невесты, заметили мазок красной помады на ее переднем зубе, когда она улыбалась, и почувствовали запах ее духов, смешанных с испариной.

Я сижу в кофейне «Костас» в городе Оватонна, штат Миннесота. Напротив меня – моя подруга. Мы только что доели греческий салат и следующие полчаса пишем в своих тетрадях среди стаканов с водой, недопитой кока-колы и кофе с молоком. Кофейня оформлена в оранжевой гамме, рядом со стойкой выставлены шоколадные конфеты. На другой стороне улицы – здание банка, построенное по проекту Луиса Салливана, учителя Фрэнка Ллойда Райта. Внутри банка – большая настенная роспись с коровой и красивые витражи.

Наши жизни одновременно банальны и легендарны. Мы живем и умираем, стареем красиво или сморщиваемся в печеное яблоко. Мы просыпаемся по утрам, покупаем желтый сыр и надеемся, что нам хватит на него денег. Но в то же самое мгновение в груди у нас живут удивительные сердца, которые продолжают стучать, невзирая на все печали и зимы нашей жизни. Каждый из нас ценен, жизнь каждого важна и великолепна, и детали этой жизни достойны запечатления. Именно так должен думать писатель, именно с таким чувством мы должны садиться за стол с ручкой в руке. Мы были здесь; мы – люди; вот так мы жили. Пусть об этом узнают другие, пусть это останется в веках. Подробности важны. Иначе можно было бы сбросить на Землю бомбу – и это не имело бы никакого значения.

В Иерусалиме построен Яд ва-Шем – мемориал Холокоста. Там есть целая библиотека, где поименно перечислены шесть миллионов жертв. Однако там содержатся не только имена, но и сведения о том, где эти люди родились, где жили, – все, что было возможно узнать о них. Эти люди существовали, и они важны. В переводе с иврита Яд ва-Шем как раз и означает «память и имя». Во время Холокоста были уничтожены не безымянные людские массы, а человеческие существа.

В Вашингтоне есть Вьетнамский мемориал. Там приведены – полностью – имена пятидесяти тысяч американских солдат, погибших во Вьетнаме. Реальные люди c реальными именами были убиты – перестали существовать в этом мире. Среди них есть имя Дональда Миллера – мальчика, с которым мы дружили во втором классе; он рисовал танки, солдат и корабли на полях всех тетрадей по математике. Когда мы видим имена, мы лучше помним. Мы несем имя с собой через всю жизнь, мы откликаемся на него в классе, на вручении дипломов или когда кто-то шепчет его в ночи.

Это очень важно: называть имена – говорить о том, кто мы есть, произносить названия мест, где мы жили, записывать подробности нашей жизни. «В Альбукерке я жила на Угольной улице рядом с гаражом и носила покупки в бумажных пакетах из магазина на Главной Авеню. Рано весной сосед посадил свеклу, и я смотрела, как разрастаются ее красно-зеленые листья».

Мы жили; моменты нашей жизни очень важны. В этом состоит роль писателя: доносить детали, из которых складывается история людей и человечества, не забывать про оранжевые стены в оватоннской кофейне.

Запись подробностей своей жизней – наш ответ бомбам с их убийственным потенциалом, ответ слишком высоким скоростям и гонке за эффективностью. Писатель должен сказать «да» жизни – всему, что есть в ней: стаканам с водой, кофе с молоком, кетчупу на барной стойке. Наша задача как писателей – не в том, чтобы говорить: «Глупо жить в маленьком городе и питаться в кафе, когда можно готовить здоровые блюда дома». Наша задача – говорить священное «да» реальным вещам, реальной правде о том, кто мы такие, – несколько лишних фунтов веса, серая холодная улица за окном, рождественские украшения в витрине, еврейская писательница в оранжевом кафе с подругой-блондинкой, у которой чернокожие дети. Мы должны стать писателями, которые принимают вещи такими, какие они есть в нашей жизни, которые учатся любить подробности и идут вперед со словом «да» на губах, чтобы в мире было поменьше разных «нет», калечащих жизни и лишающих подробности продолжения.