Натали Голдберг - Человек, который съел машину: Книга о том, как стать писателем

Если вы читаете хорошие книги, то и из-под вашего пера будут выходить хорошие книги. Ну, возможно, это все не настолько просто, однако если вы хотите чему-то научиться, обращайтесь к первоисточнику. Басё, великий мастер хокку XVII века, сказал: «Если хотите узнать, что такое дерево, идите к дереву». Если вы хотите познать поэзию, читайте ее, слушайте ее. Дайте ее узорам и формам запечатлеться в вас. Не отстраняйтесь – не подвергайте стихи логическому анализу. Войдите в море поэзии всем телом. Знаменитый учитель дзен Доген сказал: «Блуждая в тумане, вы промокнете». Поэтому просто слушайте, читайте и пишите. Постепенно, шаг за шагом вы приблизитесь к тому, что должны сказать, и сумеете выразить это своим неповторимым голосом.

Наберитесь терпения и ни о чем не волнуйтесь. Просто пойте и пишите в такт мелодии.

Вслушиваясь в текст, наблюдайте. Вы заметите, что кое-где ваши мысли отлучаются побродить. Иногда мы описываем это словами вроде: «Не знаю, для меня это, видимо, слишком заумно», – или: «Тут столько описаний, что я не могу за ними уследить». Проблема часто кроется не в читателе, а в самом тексте.

В этих местах писатель изменяет самому себе, увлекается игрой собственного разума и забывает, куда вел повествование.

Например, он описывает сцену в ресторане – но тут все его внимание занимает муха, ползающая по салфетке, и он начинает в мельчайших подробностях описывать ее спинку, ее мечты, ее раннее детство, ее технику пролета сквозь жалюзи. Однако как раз перед этим к столику подошел официант, и читатель или слушатель теряется, потому что ждал, что сейчас будут подавать еду. Кроме того, писатель может недостаточно четко показывать читателю направление, в котором на самом деле разворачивается повествование, или слишком опосредованно подавать материал. Из-за этого в тексте появляются туманности – размытые и невнятные места, где внимание читателя рассеивается и где возникает щель, в которую норовит улизнуть его разум.

Задача литературы – пробудить читателя, дать ему живость восприятия, повернуть лицом к настоящему моменту. Если писатель отвлекается, то будет отвлекаться и читатель. Муха на столе может быть частью общего описания ресторана, и подробный рассказ о бутерброде, по которому она ползает, будет вполне уместен – но нужно чувствовать границу между точностью и потаканием своим прихотям. Не переступайте ее – будьте точны, помните о своей цели и придерживайтесь ее. Если ход ваших мыслей и ваш текст уходят в сторону, аккуратно верните их на выбранный маршрут. Когда мы пишем, перед нами открывается множество дорог. Держитесь намеченного курса и не забредайте слишком далеко в сторону. Не уходите в себя: поглощенность собой в конечном итоге приводит к тому, что ваш текст становится мутным и расплывчатым. Мы можем узнать все о мухе, но между тем забыть, где находимся: ресторан, дождь за окном, подруга напротив за столиком… Муха важна, но она должна знать свое место. Не нужно ее игнорировать, но не нужно и зацикливаться на ней. В предисловии к «Рассказам американских евреев» ( Jewish American Stories ) Ирвинг Хоу пишет о том, что самое лучшее искусство – то, которое останавливается на грани сентиментальности. Признайте муху, даже полюбите ее, если хотите, – но не ведите ее под венец.

Лет пять назад мою подругу ограбили на Нижнем Ист-Сайде Манхэттена. Потом она рассказывала мне, что, когда на нее напали, она вскинула руки и закричала: «Не убивайте меня, я писатель!» «Как странно, – подумала я в тот момент. – Почему она решила, что это ее спасет?»

Писатели часто запутываются. Они думают, что их работа служит оправданием их жизни. Мы забываем, что жизнь дается нам без всяких условий и что жизнь и писательство – это совершенно разные вещи. Мы часто используем писательство как способ привлечь внимание и получить признание и любовь. «Посмотрите, что я написал. Вот какой я хороший человек!» Но мы уже хорошие люди – еще до того, как напишем хоть слово.

Несколько лет назад после каждого публичного чтения своих текстов я чувствовала себя ужасно одиноко – независимо от того, как приняла меня аудитория. Я винила в этом свою работу, но проблема крылась не там. Я переживала развод, у меня была очень низкая самооценка – в поддержке нуждалась я , а не мои стихи. Я перепутала одно с другим. Я забыла, что я – это не мои стихи. Стихи были здоровы, я – нет. Это мне были нужны забота и внимание. С тех пор я всегда звала с собой на публичные выступления кого-нибудь из друзей, чтобы он был моим «спутником». Я просила его, чтобы, как только я закончу читать, он поднялся на сцену, обнял меня и сказал, какая я замечательная и как прекрасно выглядела. «Даже если это будет полный провал, все равно скажи мне, что я была великолепна». Неделю спустя я смогу пристально взглянуть на свое выступление. Сейчас – скажи, что я действительно великолепна.

Мы, писатели, всегда ищем поддержки. Но мы не замечаем, что она и так есть у нас в любой момент: наши ноги стоят на земле, а наши легкие заполняются воздухом с каждым вдохом. Когда нам нужна поддержка, начинать нужно с этого. В окно льется солнечный свет и проникает утренняя тишина. Начните с этого. Затем взгляните на лицо подруги и почувствуйте, как это здорово, когда она говорит вам: «Я обожаю твою работу». Поверьте ей, как верите полу, который поддерживает вас, или стулу, который дает вам опору.

Одна моя ученица прислала мне два своих коротких рассказа, а неделей позже у нас состоялся часовой разговор. Я не работала с ней уже полтора года и была впечатлена ее прогрессом. «Эти рассказы обладают законченностью, они трогательные и очень красивые», – сказала я ей. Минут через двадцать нашего разговора я стала замечать, что она раздражается. «Думаю, вы меня перехваливаете». Вот что она имела в виду: «Вы не сделали свое дело. Вы не стали разносить мою работу в пух и прах. Я здесь не для того, чтобы выслушивать комплименты. Вряд ли мои рассказы так уж хороши. Не надо преувеличивать!» Я ответила: «Послушай, ты должна мне поверить. Это на самом деле превосходная работа, готовая для публикации». Я предложила ей послать рассказы издателям. Не прошло и месяца, как один из них был принят очень приличным журналом. Ей не просто заплатили деньги, но сказали: «Мы недавно приняли решение больше не публиковать короткие рассказы, но этот был настолько хорош, что мы передумали».

Мы жаждем искренней поддержки и одобрения. Но когда мы получаем их, то не желаем в это верить, зато охотно хватаемся за критику, которая подкрепляет нашу глубинную уверенность в том, что, по правде говоря, мы не так уж хороши и вообще не можем считаться настоящими писателями. Мой бывший муж часто говорил мне: «Ты ужасно выглядишь. Так вот, теперь, когда я привлек твое внимание…» Он утверждал, что я никогда не обращаю внимания на его комплименты, но стоит ему сказать что-то неприятное – и я тут же обращаюсь в слух.