Александр Донской - Продай себя

Чтобы накачать мышцы, отжимаются так: 15 отжиманий, перерыв полминуты, 15 отжиманий, перерыв полминуты, и так далее – максимальное количество подходов. А я просто отжимался без всяких перерывов, пока руки держали, а потом падал навзничь и постоянно думал: «Что же сделать? Что же предпринять?».

На время следствия надо было себя хоть чем-то занять. Прессу мне не доставляли, свидания с родственниками и коллегами не разрешали, если в какой-то из камер оказывался телевизор, по нему транслировались лишь развлекательные передачи. Поэтому я написал заявление на имя начальника СИЗО Алексеева: «Прошу предоставить мне возможность трудиться на территории изолятора хоть дворником, хоть свинарем, кем угодно!» В ответ получил отказ: «Вакансия только одна – клейщик конвертов. Но это место уже занято». Я понял, что, если система решила тебя раздавить, обращаться к ней бессмысленно!

Вообще, на каждое мое действие в ответ прилетало столько, что в любой момент можно было сломаться.

Ко мне в камеру подсаживали гея.

Ко мне в камеру подсаживали больного туберкулезом.

Ко мне в камеру подсаживали убийц.

Мне постоянно угрожали и запугивали.

Меня переводили из битком набитой камеры, где нечем было дышать, в камеру, где отсутствовало отопление и изо рта шел пар.

Следственный изолятор в Архангельске не соответствовал никаким требованиям – ни российским, ни международным. Я протестировал его по международному классификатору, и ни в одном пункте не нашел соответствия. Тогда я предложил руководству СИЗО отремонтировать все камеры за свой счет, мне отказали.

Я написал на волю письмо: «…Здесь полно живности. В основном это вши, клопы, мошки, мухи, комары, пауки и другие неизвестные насекомые, по ночам наведываются мыши. В камере постоянная сырость, с потолка капает, все стены в подтеках.

Сегодня мой сосед решил постирать тюремное одеяло. Мы считали, что оно черное, оказалось – голубое. Такого количества грязи, наверное, не будет, если постирать половую тряпку после уборки вокзального сортира. Матрас тоже черный от грязи и весь в крови… Заключенных месяц не водили в баню…

Прогулка проводится в каменном мешке, в котором неба не видно, а пол под ногами заплеван, облеван, обоссан и обосран…

Пища готовится в жутких условиях: антисанитария, просроченные продукты. Я заработал отравление и просил разрешить передачу мне горячей пищи с воли, но мне запретили… Меня постоянно запугивают и шантажируют ухудшением условий содержания, если я не откажусь от своей должности и от участия в президентских выборах…»

Когда выдержки из моего письма появились в прессе, меня тут же перевели в свежевыкрашенную камеру с чистым одеялом и впустили репортеров прогубернаторской газеты «Правда Севера», чтобы они рассказали горожанам, как мэр их обманывает.

Тем не менее горожане явно приняли мою сторону. Во время моих допросов в городе практически в режиме нон-стоп проходили демонстрации и митинги протеста. На одно из судебных заседаний пришла целая группа поддержки в белых футболках с одинаковыми надписями: «Правосудия больше нет».

Судебным приставам тут же было поручено переписать всех людей в этих майках по фамилиям и ни на одно слушание ни по одному моему делу никого из этих людей больше не пускать. Мою жену Марину судья также удалил из зала суда до окончания процесса лишь за то, что она во время этого инцидента позволила себе улыбнуться.

Естественно, мое здоровье сильно пошатнулось. За эти 8 месяцев у меня было несколько гипертонических кризов. Официальный диагноз звучал как «гипертонический криз с осложнениями в виде дисфункции вестибулярного аппарата». Иногда меня увозили на «Скорой» прямо из зала судебных заседаний.

Это была прекрасная возможность для Системы показать свою силу и власть. Вместо больницы меня бросали в камеру, швыряли мне горсть неизвестных таблеток без этикеток и заставляли их проглотить. Тут же начинали проводиться допросы, очные ставки и другие следственные действия. Никого не волновало, что из-за своего физического состояния я был как в тумане и плохо соображал, чего от меня хотят. Потом меня снова хватали, надевали наручники, практически волоком тащили в суд, а там обвиняли в том, что я сам спровоцировал себе приступ: нагружал себя физически, пил чифир…

Идиоты! Зачем мне самому провоцировать приступ гипертонии? Я мог от этого приступа умереть!

Я далеко не всегда мог сдержать сарказм, в ответ на подобные обвинения однажды заявил судье: «Ага, а еще я трижды мастурбировал, чтобы вызвать приступ гипертонии!» Но, откровенно говоря, силы противостоять Системе у меня были уже практически на исходе. Затевая свой «Поход в Президенты», я даже в самом кошмарном сне не мог предположить, что навлеку на себя столько гнева со стороны Царя и царской свиты…

КАК ТЫ ПОВЕДЕШЬ СЕБЯ, ЕСЛИ ПОПАДЕШЬ В ТЮРЬМУ? КТО ТЕБЯ ПОДДЕРЖИТ, ЕСЛИ ТЫ ПОПАДЕШЬ В ТЮРЬМУ? _________________________

Я по-прежнему находился в СИЗО, по-прежнему не получал практически никакой информации, мне не доставляли документов и отчетов из мэрии, мне были запрещены встречи с сотрудниками и родственниками…

Ситуация усугубилась тем, что Светлану Татьянину – моего заместителя по социальной работе, человека, которого я назначил исполняющим обязанности мэра и которому доверял, – отстранили от этой должности по решению суда под предлогом несоблюдения формальностей. А полномочия исполняющего обязанности мэра взял на себя мой заместитель по вопросам экономического развития и финансов Юрий Пачин, который на самом деле являлся ставленником губернатора и силовиков со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Я сделал официальное заявление, в котором особо подчеркнул, что как действующий мэр города Архангельска я не давал Юрию Пачину никаких полномочий.

Кроме того, в своем заявлении я просил изменить мне меру пресечения с заключения под стражу на домашний арест, на подписку о невыезде, в конце концов, на залог в 4 миллиона рублей и поручительство депутатов. Свою просьбу я объяснял сложившейся обстановкой в мэрии, когда, пользуясь моим арестом, у меня фактически отобрали все полномочия.

Я говорил о том, что мое отсутствие на посту стало причиной ухудшения качества работы ведомства и от этого в конечном итоге страдают простые люди. Я говорил также о своих опасениях, что прокуратура снова вывернет сложившуюся ситуацию против меня и сфабрикует новое обвинение – на этот раз в том, что я не выполняю своих должностных обязанностей, бездействую и не занимаюсь подготовкой города к зиме…

В качестве обоснования отказа в изменении выбранной меры пресечения мне сообщили, что у следствия есть неоспоримые доказательства моих намерений эмигрировать. Ничего абсурднее в жизни не слышал!