Михаил Шпагин - Чистосердечное признание или Похождения борзописца, которому не сиделось на месте

Положил на стол новому редактору «МК» Евгению Аверину небольшую рецензию «Художник перед зеркалом».

– Прочту сегодня. Только заголовок не годится.

Речь в рецензии шла об известном художнике-гравёре. Свои произведения он создавал перед зеркалом, чтобы не напутать, правая-левая где сторона. Такова уж была техника работы.

Возвращая рецензию, Аверин смущенно улыбнулся:

– Ты уж извини, насчет заголовка я не прав. Хорошо написал. Но не твоё это дело. Лучше передовицу напиши.

Я попробовал отговориться: никогда ничего подобного не писал.

– Не беда, – успокоил Аверин. – Я знаю, у тебя обязательно получится.

Мне и самому стало интересно: а вдруг?..

Спустя два дня отдал написанное Жене. Тот прочитал, побарабанил пальцами по столу, и, выдержав паузу, вынес приговор:

– Да это не передовая вовсе. Но я всё равно напечатаю. Где-то на второй полосе.

Я сознался, что неудача меня нисколько не огорчает, и сказал, что передовица для молодёжной газеты – устаревший жанр, прибегать к нему стоит лишь в самых крайних случаях. Аверин никак не отреагировал, но слушал очень внимательно.

Заместителем Жени я стал с подачи Бугаева. Игорь надеялся, что смогу помочь ранее не нюхавшему пороху в газетном деле комсомольскому работнику. Но Женя на первых порах вёл себя как-то странно.

«Здравствуй, племя молодое, незнакомое…» Знаменитая пушкинская строка могла быть начертана на плакате у входа в редакцию «МК». Новеньких здесь встречали тепло, щедро раздавали задания. Предсказать, что покажет проба пера, невозможно. Но одно было ясно заранее: начинающий взрослеть визитёр очень постарается, опираясь на уже полученный смолоду жизненный опыт. В результате газета приобретала неповторимый самодеятельный, в лучшем смысле этого слова, характер.

Некоторых юношей и девушек считать постоянными внештатниками было ещё рановато, но они охотно выполняли различные поручения. Нельзя ли их как-то поощрить? Объявили читательский конкурс на значок «Активист «МК». Лучшие из проектов были опубликованы в газете. Но на выпуск какого-либо из них редактор не решился.

Подготовка потенциальных авторов – одно из главных направлений работы. Я всегда обязательно организовывал, читал и правил материалы внештатников. Не прибегая к помощи отделов, подготовил из накопившегося полосу, которая, как надеялся, может постепенно превратиться в читательский клуб. Аверин похвалил и опять сказал, что занимаюсь не тем, лучше бы побольше внимания на штатников обратить.

Несмотря на симпатии друг к другу, общий язык мы найти не могли, пока не уяснили, что работаем в общественно-политическом издании. Такая формулировка напоминала двуглавого орла на гербе дореволюционной единой России. А раз так, пусть, условно говоря, одна голова (Женя) отвечает за политику, а другая (я) за «общественную составляющую». Между нами воцарились полное взаимопонимание и мир. Продолжая образные сравнения, мы почувствовали себя как бы двумя разными полюсами одного магнита, разъединить которые невозможно.

Ларчик просто открывался

Евгений Аверин – человек комсомольско-партийной закваски. Он начинал свой путь рабочим на инструментальном заводе, продолжал – первым секретарём Первомайского РК ВЛКСМ, окончил МВТУ имени Баумана. Придя в молодежную газету, Аверин долго не понимал, что для читателей политика лишь часть общественной жизни, хотя и очень важная. Самая популярная из написанных им статей называлась «Овёс растёт по Гегелю» и носила философско-пропагандистский характер.

Женя был энтузиастом. Сейчас это слово как-то обветшало, затаскано артистами-пародистами. Но я родился и вырос на Шоссе энтузиастов, и ещё со школы зазубрил термин в его истинном значении. Это слово греческого происхождения обозначает людей, горячо преданных какой-нибудь цели. Они отдают ей все свои силы, работают с высоким душевным подъёмом. Таким оказался и Аверин.

Душа энтузиаста

Энтузиастом движет душевный порыв. Душа Жени Аверина прикипела к делу, и в тоже время он был очень чуткий, восприимчивый ко всему окружающему. В трудный для «МК» период Аверин перенёс утренние заседания редколлегии на час или даже на два раньше, но, увидев мозговую заторможенность полусонных собравшихся, извинился и восстановил прежний порядок.

В компании Женя брал в руки гитару или пел веселые деревенские частушки. Он был хорошим товарищем, скорой помощью для попавших в беду, заботился о здоровье подчинённых, а о своём как-то забывал. Работал до изнурения, будто знал – если остановиться, мир разрушится. Силы поддерживал крепким кофе и такими же сигаретами – с утра до вечера.

Это был абсолютно бескорыстный человек. Как-то, собираясь закончить статью дома, он положил в тощий портфель несколько чистых листков и сказал: «Знаешь, у меня такое ощущение, будто я бумагу у редакции ворую…». Женя – единственный человек, у которого я как-то занял деньги до получки и забыл отдать. Он напомнил о долге, но судя по смущенному виду, чувствовал себя чуть ли не грабителем с большой дороги.

Дальнейший путь в прессе сложился для Аверина удачно. Он успешно трудился в разных изданиях, стал главным редактором газеты «Книжное обозрение». Его отношение ко мне полностью изменилось, и однажды, со свойственной ему прямотой Женя сказал: «Теперь я понял, ты – настоящий журналист». Я с грустью подумал, что уже ничем не могу ему помочь.

«Обозрение» Аверину нравилось, а вот внутри коллектива то и дело возникали проблемы. Я ещё в прежние годы дважды сталкивался с этим еженедельником, и впечатление осталось хуже некуда. Первый раз принёс туда рецензию на какую-то хорошую книжку. Её опубликовали, но гонорар не заплатили, да ещё пришлось поставить бутылку, чтобы напечатали. Второй раз, во время перестройки, узнал, что когда-то Корней Чуковский написал своеобразный комикс про Вавилонскую башню, и решил его издать. Меня пригласили в редакцию «Обозрения», и какой-то пышущий юностью и здоровьем сотрудник без обиняков объяснил, что он якобы представляет интересы наследника и сделать этого не позволит.

Когда Женя неизлечимо заболел, и дни его были сочтены, своим преемником он видел меня. Но издатели, намеревавшиеся сделать «Книжное обозрение» золотой жилой рекламного бизнеса, с ним не согласились. Ну и пусть! Зато Аверин помог мне примерить доспехи изокритика, опубликовал получивший большой резонанс лучший из написанных мною материалов – подарок неоценимый (см. следующую главу).

Красное и зелёное

Почему я не стал живописцем?

Ребёнком я часто бывал в гостях у дедушки и двух папиных братьев. Они жили в районе Таганки на Трудовой улице недалеко от Рогожской заставы, которую тогда называли «Заставой Ильича». В старом деревянном доме три семьи Шпагиных занимали маленькую, без удобств квартирку. В крохотной восьмиметровке ютился без пяти минут лауреат двух Сталинских премий дядя Леша с женой и двумя дочерьми. В проходной комнате размещались дедушка с бабушкой, а комнату чуть побольше занимала семья дяди Володи с тремя детьми.