Дуглас Норт - Насилие и социальные порядки

Мартин Ван Бюрен (1782–1862) — политический деятель, восьмой президент США с 1837 по 1841 г. — Прим. перев.

Имеется в виду различие, проведенное Давидом Юмом в работе «О партиях вообще»: «Фракции можно разделить на личные и реальные, т. е. на те, которые основаны на личной дружбе или вражде в среде лиц, составляющих соперничающие партии, и те, которые основаны на каком-либо реальном различии во мнении или интересе» (Юм, 1996, с. 512). — Прим. ред.

Непосредственное рассмотрение фискальных интересов см.: Wallis, Sylla and Legler, 1994 и Weingast, 2006b; более общее обсуждение фискальных эффектов см.: Tiebout, 1956 и Oates, 1972.

Эффект международной конкуренции требует международной открытости. Когда некоторые порядки открытого доступа изолировали себя от международной торговли, этот эффект ослабевал.

По иронии судьбы, для победы над Германией во Второй мировой войне потребовался союз между порядками открытого доступа (Соединенные Штаты и Великобритания) и порядком ограниченного доступа (Советский Союз).

Кроме того, эти международные эффекты не ограничиваются XX веком. На протяжении последних трех-четырех веков Запад пережил четыре длительных периода противостояния за господство. В дополнение к двум упомянутым, мы включаем стремление Габсбургов доминировать в Европе, приведшее к Нидерландской революции (1570–1640) и более чем столетнее англо-французское противостояние, которое закончилось поражением Наполеона (1689–1815). Во всех этих четырех соревнованиях порядок открытого доступа (или его предшественники, находившиеся на пороге или в состоянии перехода, в случае Голландии и Британии) добился успеха в частности благодаря тому, что имел более эффективные системы мобилизации ресурсов для международного конфликта, чем это могли сделать более личностные системы естественного государства (Schultz and Weingast, 2003; Tilly, 1992; Тилли, 2009).

Обер (Ober, 2008) рассматривает подобные идеи в контексте демократии в древних Афинах.

См., напр., работы Пшеворского и соавторов (Przeworski et al., 2000) и Барро (Barro, 1999), где представлены стандартные подходы политической науки и экономической теории соответственно.

Более чем поколение назад Даль (Dahl, 1971; Даль, 2010) предложил многомерное определение демократии, которую он назвал полиархией, перечислив широкий круг факторов, необходимых

на нефть будут продолжать расти, он отказался от реформ (Goldman, 2008; Kurov, 2008).

См.: Baloyra, 1986 о Венесуэле и Shin, 2000 о Южной Корее.

В работе Гарретта (Garrett, 1998) представлен подобный взгляд в контексте демократической политики в современной Западной Европе.

Беспристрастность понимается здесь в смысле справедливости применения законов, а не справедливости самих законов. Законодательные системы естественных государств обычно проводят различия между разными индивидами на основе их статуса; как мы видели, верховенство закона для элит в естественном государстве не предполагает, что со всеми элитами обходятся одинаково. Наоборот, верховенство закона для элит предполагает, что одинаково обходятся со всеми индивидами определенного класса или положения.

*' Джа (Jha, 2008) исследует это в контексте Англии XVII в.

Имеется в виду Use majeste (от лат. laesae maiestatis — «оскорбление величества») — французский правовой термин, который использовался также в англосаксонской традиции и который означал преступление, связанное с посягательством на честь монарха. — Прим. перев.

В конце своей жизни великий английский правовед Ф.УМейт- ленд попытался понять короля как «единоличную корпорацию» (Maitland, 2003, р. 9–31). Мейтленд заинтересовался работой Гирке (Gierke, 1958 [1900]), который интерпретировал право и историю с точки зрения субъектов права. Канторович (Kantorowicz, 1997 [1957]) решил проблему единоличной кор- порации Мейтленда, предложив концепцию двух тел короля.

В современных естественных государствах установление правления права для элит представляется более сложным. Как подтверждают Хабер и соавторы (Haber et al., 2008), Мексика создала возможность для бессрочно существующих организаций, но эта страна все еще не способна гарантировать правление права для элит. Банки, например, могут быть лицензированными корпорациями, но их существование, будучи юридически бессрочным, постоянно находится под угрозой национализации. Более того, эти банки, даже если они принадлежат влиятельным членам элиты, не в состоянии в судебном порядке установить и защитить достаточно четкие права собственности

на землю для обеспечения ипотечного кредитования.

Недавние примеры Enron и WorldCom говорят о том, что и современные общества открытого доступа продолжают встречать затруднения, когда пытаются противопоставлять индивидов корпоративной идентичности и индивидов в бессрочно существующей организации.

Отметим, что мы можем рассмотреть эту проблему в терминах теории агентских отношений: как корпорация (церковь) может заставить своего агента (папу) действовать в своих интересах? Европейцы ясно пытались решить эту проблему. Но найти решение было гораздо труднее, чем в традиционной принци- пал-агентской проблеме, поскольку одновременно европейцы пытались понять, кто является агентом, а кто — принципалом. Является ли папа принципалом, представляющим Бога на земле, или агентом, действующим как представитель сообщества святых и братства всех верующих? Те же проблемы беспокоили европейские государства.

Однако это не давало приходу или епархии возможности определять себя по своему усмотрению.

См.: Kantorowicz, 1997 [1957]. Райзенберг (Riesenberg, 1956) ясно описывает, как «неотчуждаемость суверенитета» охватила церковь и государство в позднем Средневековье. О божественных правах короля см. в: Figgis, 1923,1960. О концилиаристском движении см. в: Tierney, 1955.

Герцогство Ланкастерское рассматривалось королями из дома Ланкастеров как личное, а не как часть fiscus, а значит, безусловно неотчуждаемое. «При своем вступлении на престол в 1399 г. Генрих IV приказал с согласия парламента, чтобы все земли герцогства… управлялись так, „как если бы мы никогда не достигли высоты королевского достоинства"» (Kantorowicz, 1997 [1957], р. 403). Когда Эдуард IV из династии Йорков захватил власть, он пытался рассматривать Ланкастерское герцогство как свою личную собственность. Ответом парламента было не подтверждение претензий Эдуарда, а превращение герцогства в формальную корпорацию, управляющим которой является король в своем формальном качестве. В своих комментариях 1816 года Плауцен четко описывает это различие: «Трое [королей Ланкастерского дома] владели в своем естественном теле, отдельно от короны, а четвертый [Эдуард IV] в своем политическом теле, по правам Короны, и отдельно, согласно порядку и управлению короны, а не иначе» (цит. по: Kantorowicz, 1997 [1957], р. 404). Мейтленд писал по поводу комментария Плаудена: «…я не знаю, можно ли найти во всех наших юридических книгах настолько изумительное [sic] проявление метафизической — или мы могли бы сказать метафизиологической — бессмыслицы» (Maitland, 2003, р. 35). Плауцен и Канторович понимали этот вопрос лучше Мейтленда.