Сара Лейси - Мечтай, создавай, изменяй!

Как-то шестилетний Гомес вернулся из школы в деревянную лачугу, где жил с родителями; за детские годы ему пришлось сменить немало таких убогих жилищ. В центре комнаты отец согнулся над тарелкой. «Марко! Немедленно отправляйся в свою комнату!» — прикрикнула на него мать. На глаза ребенка навернулись слезы. Ему не нравилось попадать в неприятные ситуации, и он не мог понять, что такого сделал. Позже он узнал: его отец наркоман, а в тарелке был кокаин. Именно этот белый порошок, от которого так старалась уберечь его мать, и стал главной причиной того, что у родителей не нашлось денег на оплату его поездок в школу. Кокаин был причиной постоянных ссор между ними. Из-за него отец несколько раз терял работу, а однажды какой-то дилер застрелил его двоюродного брата. Уровень смертности от преступности в трущобах, или фавелах, Бразилии вполне сопоставим с потерями в зоне боевых действий в современной гражданской войне. В самых неблагополучных районах каждый пятый житель потерял кого-то из близких; многие обвиняли полицию в неспособности и нежелании контролировать ситуацию [1] Janice Е. Perlman, «Redemocratization Viewed from Below: Urban Poverty and Politics in Rio de Janeiro, 1968–2005» в книге Peter R. Kingstone and Timothy J. Power, eds., Democratic Brazil Revisited (Pittsburgh, PA: University of Pittsburgh Press, 2008), p. 265. . Гомес лишился лишь нескольких друзей детства, но тема смерти в Гаме была столь же обыденной, как и разговоры о погоде. «Помнишь парня, постоянно торчавшего на том углу?» «Ты слышал, что случилось с тем мальчишкой на белом велосипеде?»

Когда Гомесу исполнилось восемь лет, друг пригласил его в христианскую евангелическую церковь. Бразилия — крупнейшая в мире католическая страна, но в конце 1990-х годов в ее беднейших районах получило распространение евангелическое протестантство, ведь католическая пропаганда смирения и скорби не вселяла никакой надежды на будущее. По данным общегосударственной переписи населения, в период с 1991 по 2000 год численность католиков в Бразилии сократилась на 10 процентов, а протестантов выросла с 9 до 15 процентов.

В поселениях вроде Гамы протестанты собираются отнюдь не в роскошных церквях; чаще всего моления проходят в небольших комнатах в стрип-моллах, круглосуточных продуктовых магазинах или парикмахерских. Там редко можно увидеть крест, поскольку он ассоциируется с католичеством. Зато такие молельные дома легко узнать по длинным рядам белых пластиковых кресел и музыкальным ударным установкам.

Гомес увлекся евангелическим протестантством. Ему нравились его легенды, песнопения, чувство общности и вера в то, что где-то там наверху кто-то оберегает его. В мире, где его сверстники поддавались искушению легких денег от торговли наркотиками, Гомеса заинтересовал образ Христа. Однажды вечером он вернулся домой из церкви в разгар скандала между родителями. Они находились на грани развода. Тогда он впервые попытался обратить их мысли к Богу. С течением времени ему удалось убедить отца отказаться от кокаина и спасти брак отца и матери. С тех пор отец не притрагивался к наркотикам. (В настоящее время родители состоят членами общины евангелистов в Гаме.) «За окном по-прежнему царил хаос, но по крайней мере дома жизнь начала налаживаться», — вспоминает Гомес.

Сейчас он не может точно сказать, какие слова нашел для родителей тем вечером. Десятью годами позже он говорил: «Можно взглянуть на ситуацию с точки зрения психологии: наркотики отняли у моего отца все, и в тот момент он находился на грани потери семьи. Но если верить в чудо, то можно сказать, что Бог спас его. Не имеет значения, что именно сыграло решающую роль, главное — что он перестал употреблять наркотики»;

Гомес начал собирать компьютеры с двенадцати лет. Его дяди занимались нелегальным бизнесом: закупали игрушки в Парагвае, перевозили через бразильскую границу и продавали на черном рынке. Но после ареста они переключились на компьютерные комплектующие, поскольку из-за небольших габаритов их легко было транспортировать и собирать уже в Бразилии. Гомес любил возиться с ними, пока дяди отдыхали. Он сам научился устанавливать материнские платы, жесткие диски, видеокарты, прямо как сказочный эльф, чинивший обувь, пока сапожник мирно спал в соседней комнате.

Несколькими годами позже один из родственников Гомеса, пробираясь через джунгли с шестью примотанными к торсу жидкокристаллическими мониторами, вдруг понял, что надо что-то менять. После очередного ареста он решил легализоваться и открыл магазин компьютерной техники в полуподвальном помещении рядом с пропахшим потом и мылом залом для занятий боевыми искусствами. Он по-прежнему собирал компьютеры, но теперь закупал комплектующие оптом по официальным каналам.

Гомес работал в этом магазине каждое лето. Заметив какие-нибудь ошибки, дядя кричал на него и нещадно насмехался, что было обычным делом в больших семьях, где доминировали мужчины. Но Марко хотел накопить достаточно денег, чтобы купить скейтборд, комиксы, да и работа ему нравилась. Бизнес дяди, целиком державшийся на передававшихся из уст в уста отзывах, процветал. У него был самый большой доход в разросшейся семье Гомеса. Дядя владел несколькими домами, имел машину и катер, ходивший по рукотворному, чистому как слеза озеру Параноа — вырытому отчасти и для того, чтобы отгородить дома богатых государственных деятелей от нищих кварталов. По перешейку через озеро ходил автобус, доставлявший прислугу в богатые дома утром и забиравший обратно вечером. Опаздывать на него было нельзя, поскольку другого способа добраться не существовало — разве что у вас была машина или катер, как у дяди Марко. «Мы представляли себя героями из „Спасателей Малибу“, — рассказывает Гомес, а затем застенчиво добавляет: — Но, к сожалению, с нами не было девушек».

В возрасте двенадцати лет Гомес впервые получил доступ в Интернет через медленное модемное соединение. Это потрясло мальчика не меньше, чем тот день, когда он впервые попал в евангелистскую церковь. Из Интернета Гомес узнал о таких компаниях, как Yahoo! и Google, прочитал о возглавлявших их богатых и могущественных американских предпринимателях. Он начал самостоятельно изучать программирование — не потому что собирался стать одним из таких бизнесменов, а потому что это занятие ему нравилось не меньше, чем чтение комиксов и катание на скейтборде. Мысль о том, что когда-нибудь он создаст интернет-компанию, казалась такой же невероятной, как и мысль стать вторым Джеймсом Кэмероном исключительно из любви к фильмам о Терминаторе. Ему такое даже в голову не приходило.