Елена Безызвестных - Танцующая пустоту [litres]

– Люди любят всё красивое, а хармов люди не любят, не любят! – говорит она, обращаясь к кому-то невидимому и будто смиряясь с чем-то. Её голос дрожит от странного чувства, среднего между жалостью и презрением.

И тут Люся впервые видит это – метаморфозу. Шкура харма расходится волнами, дышит, дрожит и лопается воздушным шариком. Харм сбрасывает шкуру. Он расширяется, расползается, словно переваривает сам себя, метаморфоза происходит стремительно. Хобот сморщивается, как засохший стебель, и отваливается. Щёлк, щёлк, щёлк! – ломаются косточки, и трещит, разрастается голова, а руки харма-человека тянутся, они раздвигают тьму, как ветви деревьев стремятся к свету, только в сотни, тысячи раз быстрее! Кости и мышцы обтягиваются свежей, влажной человеческой кожей, она пахнет, как кожа младенца; на голове растут жёсткие чёрные волосы. Зрачки харма расширяются, почти полностью заполняя глазницу хищной чернотой.

Харм становится человеком. Так вот как это выглядит! Молодой мужчина пытается подняться, ноги не слушаются, и он падает. Превращение заканчивается, мелкая дрожь слабости сотрясает его. Человек растопыривает костлявые пальцы и смотрит на них в недоумении, он будто не понимает, куда делись его острые хищные когти, и кто он теперь.

– Люся, – говорит человек-харм. – Убивают только смертные. Ты смерти никогда не знала. Так зачем?

Люся взмывает вверх и летит прочь. Подумать только – харм превратился в человека, она ведь почти не верила, что метаморфоза реальна! Люся никогда не видела превращений, особенно таких страшных.

– Подожди, не улетай! Какой бы ни был я змеёй, умру человеком, – слышит она голос позади. – Ты говорила, что пришла с миром. Зачем?

– С миром не получилось.

– Неважно. Говори, зачем пришла.

– Я хочу узнать про солнце.

– Всего-то! Думал, ты задумала что поинтересней, – голос харма звучит слабо, силы покидают. – Мы ненавидим солнце, – совсем тихо говорит он.

– Но что такое солнце на самом деле, ты знаешь?

– Знаю. Тебе… не понравится.

– Буду рада любому ответу.

– Хорошо. Солнце – это 74 % водорода, 24 % гелия, 1 % кислорода, совсем немного железа, магния, натрия, кальция, никеля, кремния, серы, азота и неона. А ещё это горячий, взрывоопасный котёл.

Человек-харм замирает. Можно подумать, он спит.

– Чудится, кажется, после припомнится, было – забудется, не было – вспомнится…

У Люси тихий, приятный голос, в котором хочется забыться, в смысл вникать не хочется, а слушать, слушать, как мелодию. В её голосе слышится обволакивающий звон лабиринтов пустого Подземья.

«Чудится, кажется…» Что говорит эта девушка? Пассажиры оборачиваются и не могут понять. Слова ускользают, утекают и растворяются… Девушка стирает буквы на двери, и все в вагоне наблюдают за ней. Стирает буквы, хулиганка! Люся знает, что многие хотят остановить её. И не могут – сами не знают почему! Они чувствуют, Люся необыкновенная, к ней лучше не подходить, её лучше не трогать.

Одна за другой исчезают:

П, Р, И, Л, Я, Т, Ь, С, Я

– и получается слово

С ОН

Быстрым шёпотом Люся читает заклинание:

– Сон, сон, сон! Чудится, кажется, после припомнится, было – забудется, не было – вспомнится! А что мне откроется – то вам и не снилось!

Никто не видит, как за окном случается настоящее волшебство. Тоннель раскалывается, расступается, и по открывшемуся порталу, по серебристому пути, высекая пространство искрами, мчится призрачный поезд. В поезде пассажиры в спецовках и в касках, перепачканные, весёлые, только чему они радуются – непонятно. Это призраки! Рэд говорит, они погибли при строительстве метрополитена, Рэд улыбается – «великие люди». Они машут Люсе и поют песни, они давно забыли, как попали в свой поезд, но помнят, что делали что-то хорошее и теперь празднуют, что хорошее получилось. Они построили метро. Тоннель шепчет, шепчет, поезд повторяет, повторяет, чтобы не забыть…

Древнее колдовство Сна Подземья: стереть буквы на двери и долго смотреть сквозь С ОН на дверях поезда. Но никто, кроме Люси, не видит из окна поезд-призрак и поющих людей. Ей не с кем поделиться восторгом, она развлекается в одиночку.

«Каждый из вас видел солнце. Вы не понимаете, как вам повезло», – думает Люся, глядя на пассажиров. Те утыкаются в смартфоны, читают книжки, пьют миры и сюжеты, носят наушники – вливают в себя музыку. Они забываются… «Наверху под солнцем вы не сидите в смартфонах, верно? Если бы у нас, в Подземке, тоже было бы своё солнце! Нет, у нас от скуки можно только колдовать».

Правда, в последнее время вместо колдовского НЕ ПРИСЛОНЯТЬСЯ вешают пластиковые наклейки с человечком. С ними не поколдуешь, не посмотришь призрачный С ОН. Пластиковые наклейки придумали для того, чтобы в мире стало меньше волшебства, а значит, тревоги.

Если рядом колдунья, это чувствуется всегда – смутной тревогой или странной беспричинной радостью. Пассажир присмотрится, оторвёт от смартфона взгляд нечаянно… Отчего так хочется глядеть на милую девушку? Таких называют «серыми мышками». Бледная кожа, никогда не ощущавшая солнечных лучей, рваная стрижка, выцветшая сумочка на плече, неприметное платье, на ногах кроссовки. Глаза у Люси серые, странно, вокруг них нет морщинок. Это пассажиры научили Люсю играть в гляделки, они же часто играют так друг с другом, кто кого переглядит, посмотрят-посмотрят – и разойдутся; Люсе игра понравилась, и она всегда выигрывает. От взгляда, полного неземного понимания, становится не по себе – Люся глядит из-под гладкой прямой чёлки, глаза будто подведены пепельным карандашом, дымчатый взгляд пробирает, пугает. Пассажир отводит глаза и утыкается в смартфон – вот Люся и победила в гляделках. Пассажир чувствует: девушка напротив знает что-то, владеет непостижимой тайной, и многие в вагоне ощущают тайну, и хотят выследить странную девушку, но – вот беда! – дела не пускают. На её шее звенят металлические жетоны – Новосибирск, Санкт-Петербург, Нижний Новгород, стучат пластиковые – Минск, Екатеринбург, Днепропетровск, Харьков… Какой-то сумасшедший с маленькими холодными глазками подарил Люсе ожерелье из жетонов, «жетонолье-жетонолье, где подземье – там подполье», но имени сумасшедшего Люся не помнит – это произошло много, много поездов назад… В Подземке время измеряется в поездах.

Иногда Люся оборачивается и глядит на парней – они кажутся ей забавными, у них зрачки-тоннели и видно, как мчатся мысли про неё, Люсю. Какие смешные у них мысли! Люся читает их как книги, а лица пассажиров – это фильм, кинолента. Каждое лицо – кадр. Люсе попадаются задумчивые лица, и самовлюблённые, усталые, счастливые, отчаявшиеся, заблудившиеся, саркастические, мечтающие, и изредка – совсем редко – спокойные. В час пик получается триллер, а по праздникам кадры складываются в лёгкие сентиментальные комедии… Она ловит, улавливает, чувствует, как в вагоне переливаются книги, смыслы накатывают блестящими волнами. «Купонные облигации. Внутренняя доходность купонной облигации» – книга ударяется о борт вагона, и Люся чувствует, как вагон заполняют вязкие слова, не проберёшься сквозь них. Вагон в тумане… Следующая станция – «Маяковская»… «Вместо того чтобы идти к каштану, полковник Буэндиа вышел из дома и смешался с толпой зевак», – читает кто-то из пассажиров. Как интересно! А вот ещё: «Но департамент транспорта всё равно расширит 10.09.15, несмотря на протесты граждан и депутатов». Блондинка в очках решает кроссворд метросхемы – чертит пальцем маршрут. Как доехать до станции… Люся не расслышала. Рядом разноцветные весёлые ребята в краске – все их сторонятся, наверное боятся запачкаться, а они смеются. «Глава шестнадцатая. Тапок для тараканов». «Детектив», – понимает Люся. «Ты можешь работать издателем», – говорит Рэд, когда Люся угадывает жанр по одной строчке. Рэд любит играть в угадайку и во многие другие метрошные игры.