Олег Раин - Капризная маркиза

Я пролистнула разом треть книги, принялась читать с середины страницы:

«…Ни временного, ни географического пространства для них не существует. Они — это в чистом виде энергия, если хотите, неизвестное людям поле. Возможно, ноосфера и они — это одно и то же. И призраки с привидениями — это тоже они. Приятно вам это или нет, но они влияют на нашу жизнь постоянно. Могут подтачивать здоровье, а могут и укреплять, могут подсказывать мысли, а могут брать за руку и вести в нужном направлении.

К слову сказать, эти существа и сами легко перемещаются под толщей земли. Но совсем иначе, нежели известные нам организмы. Скорость их передвижения бесконечна. Иными словами, толщи земли для них просто не существует. И кто есть мы для этой подземной цивилизации, остается только гадать. Мы хвастливо именуем себя мыслящими, но есть предположение, что их племя относит себя к знающим. Мыслящие и знающие — согласитесь, разница колоссальная! И хорошо, если им известно о нас больше, чем нам о них. В таком случае, есть шанс, что к нам можно испытывать жалость, а сочувствуя, опекать…»

Я снова пролистнула пару страниц.

«…Души умерших? Может быть.

Ушедшие в земную глубь жители древней Гипербореи? Не исключено.

В любом случае, они есть — и они могут мирно сосуществовать с человечеством. Но для этого нужно, чтобы люди опомнились, чтобы снова научились любить, чтобы осознали, насколько важно беречь этот хрупкий и маленький мир…»

Телефон, лежащий рядом с коробкой компьютера-навигатора, загудел, точно шмель. Мигнув в мою сторону зеленым глазком, сердито пополз по столу. Я протянула руку. Полчаса назад звонила мама, теперь это был Денис.

Услышав его голос, я тотчас легла, потом снова села. Не выдержав, поднялась и начала мерить комнату шагами.

— Утро доброе, выспалась?

— Почти! Как ты там поживаешь?

— Скучаю. А ты?

— А я читаю твою книжку.

— Нравится?

— Даже не знаю. Очень уж необычная.

— Разве это плохо?

— Нет, Денис, конечно, нет, — я вздохнула. — Плохо то, что я хочу домой. Мне душно здесь, понимаешь? Но отец ни за что меня не отпустит.

— Неужели запер?

— Да нет, но все документы у него, так что никуда не денешься. — Я чуть прикрыла трубку ладонью. — Знаешь, оказывается, он вчера нас по сотовому отследил.

— Есть такие возможности, я читал где-то… Даже вроде подслушивать можно, о чем говорят.

— Правда?

— Ага, если сотовый поблизости. В этом случае трубка как дистанционный микрофон работает.

— Не понимаю…

— Это секретная функция. Ни на дисплее, ни на клавиатуре ты ее не найдешь. Специально придумано для полиции и спецслужб.

— Но он ведь — не полиция!

— Ну… Если в полиции у него есть друзья, все возможно.

— Ничего себе! — я разозлилась. — Получается, пока мы сидели на берегу, они уже мчались к нам на машинах и подслушивали нашу беседу?

— Ну, я не знаю… Может, подслушивали, а может, и нет. А если и слушали, что страшного? Ничего такого мы вроде не говорили.

— Все равно! — я обошла вокруг стола, на ходу дернула за хвост пластиковую обезьянку. — Вот увидишь, я все равно отсюда сбегу. Телефон на грузовик какой-нибудь подброшу — как в фильмах — и сбегу.

— А документы?

Я прикусила губу, невольно оглянулась на дверь. Денис шумно вздохнул в трубку.

— Вот видишь. Детство, Жанн, вообще странная вещь.

— Почему это?

— Ну… Тумаки терпим, насмешки, чепухой головы забиваем. А если плохо забиваем, так нам еще и пеняют за это. Но самое смешное, что потом мы вспоминаем это детство, как самое счастливое время.

— Откуда ты знаешь?

— Все так говорят. И в книгах пишут.

Я поморщилась, вспомнив о собственных писаниях.

— Дети живут, а взрослые переживают, — усмехнулся Денис. — И вспоминают о том, как они жили когда-то настоящей жизнью. Парадокс, верно?

Я не знала, парадокс это или нет, но возразить отчаянно хотелось.

— Ты считаешь, мы еще дети?

— Мы? — он подумал. — Да нет, мы с тобой — межвидовое звено. То самое, что между детьми и взрослыми.

— А где лучше?

— Этого я тебе не скажу. Разве что лет через десять.

— А по-моему, ты уже сейчас все знаешь. — Я собралась с духом и выпалила: — Я даже уверена, что ты можешь отсюда выбраться.

— О чем ты, Жанн?

— Я хочу домой, Денис! Прямо сейчас.

— Но… — он растерялся. — Мы ведь только вчера прилетели. Сходить даже никуда не успели.

— Это я прилетела, — фыркнула я. — А ты… Ты очутился здесь иным образом.

Он молчал.

— На что ты приобрел билет? — продолжала я натиск.

— Я ведь уже говорил…

— Ага, продал фамильные драгоценности, дал взятку в ОВИРе, купил горящую путевку, а потом еще и на ракете местечко добыл. Или на истребителе МИГ? Я ведь посчитала: ни на чем другом ты бы так быстро сюда не добрался.

Мой собеседник ничего не ответил, а я от волнения стиснула трубку. Даже пальцы заломило.

— Значит, есть ход, верно? Иначе ты бы не выбрался из катакомб на площади Данфер-Рошро.

Он продолжал молчать.

— Пожалуйста, Денис! Забери меня отсюда.

— Разве здесь так плохо?

— Плохо! — выпалила я. — Плохо, когда меня используют, как разменную монету. Я их люблю, понимаешь, а они подарочками отделываются. Вот и пусть поживут одни! А мы с тобой уйдем через твой тайный ход.

— Куда уйдем? — тихо спросил он.

— Да куда угодно!

— Послушай, Жанн… Это опасно. Правда, опасно.

— Но ты же сюда пробрался!

— Я спешил к тебе.

— А теперь мы вернемся домой.

— Может, вернемся, а может, и нет.

— С тобой я согласна рискнуть.

И снова Денис откликнулся не сразу.

— Учти, это может оказаться чем угодно, — хрипло произнес он. — Москвой, Берлином, какой-нибудь Нью-Таракановкой.

— Неважно!

— Мы можем даже оказаться на другом материке, в иной эпохе.

— А может, другая эпоха будет лучше? Тебе ведь не нравится мещанская эпоха.

— Я этого не говорил.

— Говорил!

— Хорошо, говорил. Но все может измениться. Я даже не берусь сказать, где мы очутимся. На Марсе или на Венере…

— Но ведь вместе?

— Конечно, вместе.

— Вот и пусть!

На этот раз Денис молчал чуть ли не минуту.

— Ладно, — он неловко откашлялся. — То есть, если ты не передумаешь…

— Не передумаю!

— Тогда собирайся. Оденься потеплее, возьми что-нибудь поесть-попить и выходи. Встретимся на улице.

Насчет «потеплее» Денис не ошибся. За минувшую ночь Париж поседел. Небеса осыпали его снегом — густым и рыхлым, почти уральским. Аборигены глядели на измененный лик столицы и очумело-восторженно присвистывали. Само собой, через каждую пару шагов мы слышали их удивленное «ой-ля-ля!». Нам и самим хотелось присвистывать. Мы словно перенеслись домой — раньше положенного, еще не найдя заветной калиточки.