Виктор Логинов - Самая главная тайна

— Так нельзя, мама, — прибавил он.

— Что — нельзя? — вспыхнула мать. — Ты разве не замечаешь, как странно она себя ведет? То все время торчала около Дементия Александровича, то внезапно исчезла, словно сквозь землю провалилась. Может, она шпионка! Около Дементия Александровича шпионам есть чем поживиться, он же начальник милиции!

— Мама, неужели Дементий Александрович глупее нас? — невольно улыбнулся Валька.

— Что?..

— Ты сама не веришь в то, что говоришь. Дементий Александрович не стал бы держать рядом человека с подозрительным поведением. Я думаю, что он ей доверял.

— Ты еще не знаешь, как доверяют мужчины! — выйдя из себя, воскликнула мать. Глаза у нее злобно сверкнули.

— Зачем этот разговор, мама?

— Да, да, ты прав, — спохватилась мать. — Но Магду я подозреваю в самом нехорошем. Она чужая, опасная. И я уже позвонила в отделение милиции.

— Зачем? И что ты могла сообщить?

— Высказала свои подозрения. Пусть ее найдут и допросят.

— Ах, мама, какая ты!.. — с огорчением вздохнул Валька. — Да не виновата она, не причастна ни к убийству, ни к краже, я ручаюсь.

— Откуда тебе это знать? Ты еще мал, неопытен, Валя, — настаивала на своем мать. — Об этой девчонке не одна я так думаю. Герман Тарасович такого же мнения. А уж он лучше нас знает эту особу.

— Герман Тарасович! — вырвалось у Вальки. — Да он же следы заметает!

— Следы? Какие следы?..

— То есть мстит Магде, — поправился Валька. — Сводит старые счеты.

— Герман Тарасович, Валя, — возразила мать, — пожилой, добрый и тихий человек. Таких почтительных и деликатных людей не так уж много на свете. У таких, как он, не бывает врагов, и им не с кем сводить счеты.

От слепой уверенности матери и ее поучительного тона Вальке стало не по себе, и, чтобы прекратить разговор, он пробормотал:

— Возможно...

— Ты в этом убедишься, — уверила его мать. Она обрадовалась, что сын больше не прекословит.

— Что же из всего этого, мама?..

— А разве ты не понял? Если вокруг нашего дома бродят бандиты, значит, нам с тобой грозит опасность. Мы — семья такого человека, как Дементий Александрович, ненависть к нему у бандитов в крови. Я прошу тебя до возвращения Дементия Александровича не выходить из дома.

— Совсем не выходить? — запротестовал Валька.

— Можно потерпеть денек-другой. С минуты на минуту я жду звонка и, как только Дементий Александрович позвонит, сообщу ему о случившемся и попрошу немедленно возвратиться домой. Вероятно, уже сегодня вечером он будет дома. А до этого я и сама за ворота не выйду. Все, что будет нужно, нам привезет Герман Тарасович.

— Значит, мы пленники?

— Так будет безопаснее.

— Что ж, мама... как ты хочешь...

— Да, да, Валечка, так будет лучше, спокойнее. Подождем, что скажет Дементий Александрович. — Довольная результатом разговора, мать встала, поцеловала Вальку в щеку. — Ты еще нагуляешься, набегаешься, мы к морю летом поедем, у нас еще все впереди. А сейчас пойдем наконец завтракать.

— Я умоюсь и приду, мама.

— Пожалуйста, минут через десять.

Но ни через десять, ни через пятнадцать минут Валька не вышел в столовую. Мать дважды его звала, а он все копался в своей комнате, стараясь собраться с мыслями. Опасения матери его не волновали. Ни за ее жизнь, ни за свою он не беспокоился. Бандиты могли убить Петьку, Магду, Марчука, еще кого-нибудь, только не жену полковника Скорняка и не ее сына. Вальку заботило совсем другое. Какое отношение ко всему этому имеет сам Дементий Александрович? Замешан ли он в этом деле или все произошло помимо его воли? Дурачат его пан историк и Герман Тарасович или же они действуют по его указке? Виноват Проскуряков или оклеветан?

Валька хотел, чтобы Проскуряков был невиновен.

Но ему хотелось, чтобы и Дементий Александрович не имел отношения к этой ужасной истории.

Тяжело Вальке было жить. Целый день просидеть дома — это он мог. Пустяки, можно разок потерпеть. Но как избавиться от тысячи беспокойных мыслей и вопросов?

А вопросы эти слышались отовсюду.

«Кто убил Петькиного деда? Кто убийца?» — тревожно журчала вода в кране.

«Где Магда? Что она сейчас делает? Жива ли?» — вместе с шелестом ветра доносилось из окна.

«Как чувствует себя Петька Птица? Проник ли он в подземелье?» — беззвучно шептал в углу тонкий солнечный луч, пробившийся сквозь зеленое кружево сада.

«Удастся ли поздно вечером незаметно выйти из дому, чтобы вовремя явиться на свидание с Петькой? Как принести ему что-нибудь из еды?» — доносилось из столовой вместе с запахами лука и жареной колбасы.

«Не пал ли ты духом, Валентин? Не опустились ли у тебя руки?» — спрашивал со стены отец.

И звала, звала из столовой мать:

— Валя! Что ты там копаешься? Валя, слышишь ли ты меня?

«Я соберусь с духом, папа. Подожди... я исправлюсь. Даю тебе слово!» — не отрывая взгляда от портрета отца, проговорил про себя Валька.

Веранда, она же столовая, была густо залита солнечным светом. На полу дрожала зыбкая узорная тень листьев. Мать, держа в одной руке чашку с кофе, в другой ложку, стояла у раскрытого окна и, кивая головой, говорила:

— Да, да, вы правы, Герман Тарасович, вы правы, я тоже так думаю: она причастна, в этом нет сомнения!

Шофер, садовник, сторож — и вдобавок бандит, несомненно! — откликался со двора:

— Причастна, причастна. Именно вчера утром она и исчезла. Когда был убит старик. Последний раз ее видел ваш мальчик.

Валька встретился с Германом Тарасовичем взглядом и почувствовал, что его холодные глаза уже подозревают что-то.

— Но он не хотел помочь следствию, — добавил Герман Тарасович. — Может, он все-таки кое-что знает?

Мать резко повернулась к Вальке.

— Валя, ты знаешь что-нибудь?

— Знаю, — ответил Валька. В душе у него все кипело. Он снова столкнулся взглядом с Германом Тарасовичем.

«Заметаешь следы, бандюга?» — откровенно высказал прямую догадку.

«Ах ты щенок! Берегись!» — взглядом ответил Герман Тарасович.

— Что знаешь? — испуганно проговорила мать.

— Только то, мама, что следствие еще, по-моему, не началось, — ответил Валька. — Но когда оно начнется и меня спросят, я скажу не то, что хочет этот человек. Я скажу: Магда непричастна, она не виновата!

— Он еще слишком молод, — снисходительно улыбнулся Герман Тарасович и, почтительно кивнув матери, исчез во дворе.

Мать неодобрительно покачала головой.

— Ах, Валя, Валя, ну как ты себя ведешь!

Валька сел за стол, твердо решив, что больше не произнесет ни слова.

Звонок из Москвы, которого так ждала мать, раздался в полдень.

Мать кинулась к телефону в спальню. Валька, помогавший ей поливать цветы на веранде, застыл с лейкой в руках.