Виктор Логинов - Самая главная тайна

— Это я знаю. Мне Фома сказал.

— Ты у него был?

— Забегал. План — это хорошо. Молодец! — Петька подавил в груди тяжелый вздох. — Но сейчас нам не до этого, Валька. Тут такое дело... Ты мне денег не дашь?

— Денег? Сколько?

— Сколько, сколько... — Петька помедлил. — Рублей сто. Не можешь?

— Ой, сто не могу, Петька, извини. Сто рублей... нет, не могу, Петька. Рублей семь у меня есть... А сто...

— Мне надо не меньше ста, — сурово сказал Петька. — Больше надо. Но хотя бы сто. Не можешь, значит?

— Да зачем они тебе, эти деньги?

— Надо. Я в Москву хочу ехать.

— В Москву?

— Да, в Москву, — подтвердил Петька. — Хочу поговорить кое с кем, на Красную площадь сходить. А то тут все перепуталось...

— Нет, ты подожди, Петька, подожди! — горячо зашептал Валька. — Может, в Москву и не надо будет. Сначала...

— Да ты же ничего не знаешь, — перебил его вожак мельниковцев. — Тут такие дела!.. Помнишь наш последний разговор о кинжалах?

— Помню, конечно.

— И где какие кинжалы — тоже помнишь?

— Помню. Один у нас. Это кинжал Проскурякова. Другой — Дементия Александровича. Он в музее. А третий кинжал исчез. Он принадлежал... моему отцу. Как же я могу это забыть? Не забуду никогда.

— Придется забыть, — не соглашаясь, покачал головой Петька. — Все было не так, как мы думали.

— А как же?

— Вот слушай, — начал Петька. — Наш кинжал — это точно — Проскурякова. В этом не может быть сомнений. Мне сам дед об этом сказал. Кинжалы все были разные. И дед сказал, какая в них была разница. Она в одной-единственной полоске на рукоятке. Рукоятки у них, как сам знаешь, наборные. По полоске дед и узнал кинжал Проскурякова. — Петька помолчал. — Да он, я думаю, и раньше все знал.

— Ничего не понимаю, — прошептал Валька.

— Ты слушай дальше. Мы думали, что кинжал в музее принадлежит твоему отчиму. А это не так. Я давно подозревал... Помнишь, намекал тебе при разговоре? Как я подозревал, так и вышло: музейный кинжал был сделан... для твоего отца. Это, Валька, точно.

— Не может быть! А как же?..

— Сам теперь думай.

— Нет, я ничего не понимаю, — протестующе сказал Валька. — Выходит, что...

— Выходит, — продолжил Петька, — что все перепуталось. Твой отец, капитан Мельников, наверное, погиб не так, как описывается это в книжке. И выходит, что Проскуряков не убивал Марчука. И вообще выходит, что он совсем не предатель. Недаром об этом люди говорят.

— Чьим же кинжалом был убит Марчук? Получается, что... Дементия Александровича?

— Получается вроде бы.

— Но этого быть не может! — воскликнул Валька. — Как же кинжал отца попал к Дементию Александровичу? Он же уверяет, что это его кинжал.

— В том-то и дело. Вот почему я и говорю, что все перепуталось.

— А может, не все, Петька, а только одни кинжалы? Могли же они по нечаянности их перепутать? Ты сам говоришь, что кинжалы были одинаковые. Легко и перепутать, если так...

— Я думал об этом. Но это не так. Дед кинжалы делал не сразу. Сначала он сделал кинжал для командира отряда. Потом для Скорняка. А затем уж для Проскурякова. Кинжал Мельникова был уже старый, когда Проскуряков получил свой. Я думаю, что если бы ты поносил кинжал полгода и привык к нему, ты уже не перепутал бы ни с каким другим.

— Верно, — удрученно согласился Валька. — Если только они кинжалами не поменялись.

— А с какой целью? И почему Скорняк это скрыл?

Растерянный Валька в ответ лишь пожал плечами. Прав был Петька, говоря, что все перепуталось... И мысли у Вальки тоже перепутались.

— Как же так, как же так, — пробормотал он, — кинжал Дементия Александровича исчез, а кинжал отца лежит в музее...

— Лежит, — усмехнулся Петька. — В том-то и дело, что уже не лежит. Я его выкрал, чтобы сличить. Из-за этого и убили деда! Разве же я думал?..

— Ах, Петька!.. Вот оно что!..

— Да, вот что из моей затеи вышло. Значит, не только гестаповцы, а кто-то еще знал, что кинжалы разные. Кроме деда, меня и тебя, знал еще кто-то. Недаром дед так боялся. Он ждал смерти. Поэтому он, может, и открыл мне тайну. Я думаю, что только поэтому. Рано или поздно его все равно бы убили. И он это понимал.

— Кто же его убил?

— Если бы я знал! — с ненавистью сказал Петька. — У меня двое на подозрении: этот историк да ваш садовник.

«Он! Садовник! — почему-то подумал Валька. — И Магда его не любит. И Марчук с подозрением относится...»

— Думаю, что это они убили деда, — продолжал Петька. — И меня они теперь убьют. Уже, наверное, ищут.

— Нет, Петька, они не тебя, они Магду ищут, — возразил Валька. — О тебе меня никто не спрашивал, а о Магде...

— Магда твоя, Магда! — перебил его Петька со злостью. — Да она вместе с ними! Дед ее тоже боялся. И ты к ней попадешься на удочку, смотри, попадешься!

— Неправда это, не согласен с тобой, — снова, но еще решительнее возразил Валька. — Магда — хороший человек. Она не с ними. Она с нами. Против них. Поверь мне, Петька.

— Смотри, вспомнишь мои слова, — стоял на своем вожак мельниковцев. — Ты ей не проговорился, случайно?

— За кого ты меня принимаешь? — возмутился Валька. — О кинжалах она ничего не знает.

— Тише, — толкнул его Петька. — Я так... на всякий случай... Извини. У меня все. Теперь ты знаешь, почему мне надо в Москву. А без денег до Москвы не добраться. Надо доставать деньги, Валька!

— Но где же? — растерянно сказал Валька. — Мать мне не даст столько. Да и что же я ей скажу... зачем? А тайком взять... так я не могу. Это же будет воровство!

— Воровство, — кивнул Петька. — Но что же мне делать?

— Ну, подожди немножко. Может, что-нибудь придумаем...

— Сколько же ждать? Где я жить буду?

— Да живи пока у меня.

— У тебя! Сказанул тоже... Где мне у тебя жить? Под кроватью, что ли?

«Петька, Петька! — подумал Валька. — Сказать бы тебе, что и не такой человек, как ты, жил под кроватью! Эх, рассказать бы тебе о Марчуке!..»

Но мог ли Валька рассказать своему другу о Марчуке? Не мог, не имел права.

— Получается, что мне совсем крышка, — грустно продолжал Петька. — У тетки жить нельзя, у Фомы тоже нельзя... отчим у него такой, что... И у тебя тем более нельзя. Что же мне делать? Хоть иди в милицию да сознавайся, что музей обворовал! Но бандиты, они меня и в милиции достанут. В лес уйти, а? Что ты на это скажешь? В лесу переждать, пока мы придумаем что-нибудь... Ты едой мне поможешь?

— Зачем ты спрашиваешь, конечно, помогу! Только в лес... Это, наверное, далеко...

— Нет, не далеко, но плохо. Дождь пойдет... гроза... Это тебе не картинки рисовать.

«Рассказать ему о подземелье?» — мелькнуло у Вальки.

— А другого выхода нет, — вздохнул Петька. — Здесь меня увидеть могут. Да и негде здесь... Лес — самое безопасное место.

«Расскажу! — решил Валька. — О Марчуке не буду, а о подземелье надо сказать: другого выхода нет».