Виктор Логинов - Самая главная тайна

— Ребята, Владек врет...

— Замолчи, собака! Дайте ему разок, чтобы знал, как командира позорить!

Кто-то сунул Вальке кулаком в бок. Валька охнул от боли и сказал:

— Ребята, вы меня можете избить, только каждый подсудимый имеет право на последнее слово.

— Ну так говори, мы слушаем, — проворчал кто-то.

— Вы называете себя мельниковцами. А я сын капитана Мельникова. Но даже не в этом дело. Неужели вы будете бить лежачего? Все равно как бандиты из-за угла.

— Верно говорит, — опять проворчал тот же самый голос. — Лежачего не бьют — святой закон. Может, ты, Владек, сойдешься с ним один на один?..

— Да. Конечно. Пускай кто кого, — поддержали говорившего и другие.

— Это мы решим, — неуверенно ответил Фома. — Но сначала предъявим ему наш ультиматУм.

— Что, что... ультиматУм? — засмеявшись, перебил его Валька. — Владек, ультимАтум надо говорить. Уль-ти-мА-тум.

— С-собака! — снова выругался уязвленный Фома. — Смажьте его по роже, да хорошенько. Я приказываю!

— Стоять, ни с места! — внезапно раздался приглушенный голос. — Отменяю приказ.

— Петька? Ты?.. — пробормотал ошеломленный Фома.

Валька оттолкнул своих стражей, сдернул с лица тряпку, вскочил и кинулся к Петьке. Фома, наоборот, рванулся прочь, но Петька успел схватить его за руку.

— Стой, Фома, не умеешь командовать — умей ответ держать. По какому праву ты ночью шум поднимаешь? И за что заставляешь бить моего лучшего друга?

— Кого би-ить? — испуганно заныл Владек. — Да я пригрозил только. Никто его бить не собирался. А он сам виноват: строит ученого из себя... Мы тут случайно, можно сказать, встретились.

— Случайная шутка, значит? — Петька толкнул Вальку локтем. — Слышишь, что говорят?

— Ничего себе шуточка, — пробормотал Валька, поглаживая ладонью ушибленный бок. — Налетают, как разбойники, тащат в лес и начинают допрос: кого ждал, кому еду принес?.. Ты не виляй, Владек, говори правду.

— Командир, дело есть, отойдем на минутку.

— Подожди, Фома, это мы еще успеем. Я тебе что говорил? — спросил Петька.

— А что ты мне говорил?

— Я тебе говорил что-нибудь?

— Вообще-то... а что именно?

— Не валяй дурака! — рассердился Петька. — Я тебе говорил, чтобы ты дома сидел и решал задачки, они у тебя плохо получаются, а все остальное чтобы тебя не касалось. Ты же вместо этого засады по ночам устраиваешь.

— Так по ночам же, — попытался отшутиться Фома.

— А что тут такого? Ты же передал ему командование? — вставил один из мельниковцев, видимо, активный сторонник Фомы.

— Кто тебе это сказал? — возмутился Петька.

— Он. Фома.

— Бандит! — Петька схватил Владека за воротник рубашки. — Ты клятву давал?

Фома молчал.

— Он меня из отряда самовольно исключил, вне закона объявил, — сообщил Валька. — И тебя тоже грозился... А ребята, они ему, конечно, поверили.

— Бандит! — гневно повторил Петька и оттолкнул Фому. — Ты не передал мой приказ отряду?

— Какой приказ? Когда? Мы ничего не знаем, — загалдели мельниковцы.

— Никаких сборов и никаких действий до моего возвращения — вот был мой приказ. Фома его не выполнил и, значит, нарушил клятву. Согласны?

— Да. Согласны, — ответили мельниковцы.

— А ты, Фома?

— Не согласен я. Ничего я не нарушал, — сварливо возразил Владек. — Ты исчез не известно куда и еще хочешь...

— Все, конец, — перебил его Петька. — Ребята, слушайте мой новый приказ. Он последний. — Петька помолчал и вздохнул. — Я распускаю отряд, может, на долгое время, а может, навсегда. Такая вышла история. Но прежде, по нашим правилам, я исключаю из отряда Фому, как нарушившего нашу клятву. И теперь каждый из нас может в любое время плевать Фоме в лицо: он предатель!

Петька шагнул к Владеку и плюнул ему в лицо.

— Прости, командир, — прошептал тот. — Я хотел как лучше...

— Как тебе лучше. Иди прочь и не показывайся мне больше на глаза! Мы тут собрались не картинки рисовать.

Фома понуро склонил голову и скрылся в темноте. Вальке на миг стало его жалко. Но Петька сказал:

— Из-за него могли люди погибнуть.

И жалость к Владеку у Вальки тотчас пропала. По заслугам получил Фома! [4] [4] В дневнике В. В. Мельникова приводится множество мыслей и афоризмов о предательстве. Например, такие: «Предатель хуже вши», «Предательство — ржавчина души». Молодой Мельников на трех или четырех страницах здраво рассуждает о причинах предательства. Полностью соглашаясь с ним, мы, однако, чтобы не задерживать действие, вынуждены опустить этот кусок.

— Ребята, — снова обратился Петька к своему отряду, — идите и вы тихонько по домам. Не спрашивайте меня ни о чем, я вам все равно не могу сказать. И никому не говорите, что видели меня. Никому. Понимаете?

— Есть, командир!

— Я вернусь, ребята, когда все выяснится. А теперь идите, я останусь с Мельниковым.

— Есть, командир!

Мальчишки исчезли один за другим. Валька с Петькой Птицей остались вдвоем.

С острова донеслось:

— Стой! Кто идет?

— Разводящий со сменой!

— Разводящий, ко мне...

В крепости снова сменялись часовые. Время уже перевалило за полночь. А Валька рассчитывал, что до двенадцати он вернется домой. В июне светало рано, и теперь нужно было успеть домой хотя бы до рассвета...

Петька махнул рукой.

— Пойдем отсюда: ваши голоса с озера слышны были. Еще не хватало, чтобы нас бандиты выследили!

— Проклятый Фома, какой беды мог натворить!.. Но я ему ничего не сказал, Петька, ты не думай.

— Чего мне думать, я на тебя, как на себя, надеюсь. Без тебя я бы пропал... Где еда?

— Надо пошарить. Ага, вот бутылка... колбаса, хлеб.

— Давай колбасу. Пошли.

Петька рванул колбасу зубами и, жуя на ходу, повел Вальку в глубь леса — подальше от озера. Скоро они спустились в какой-то глухой овраг, куда не проникал даже лунный свет.

— Здесь нас не сцапают, — проговорил Петька, усаживаясь на большом камне, — я отсюда три выхода знаю.

— Кабы следили, как Фома, уже сцапали бы, — заметил Валька, садясь рядом с дружком. Камень-валун оброс мхом и казался мягким. — К счастью, все обошлось... Ты где одежду спрятал?

— В подземелье оставил. Я прошлой ночью продрог в мокром.

— Ну и как там?..

— Погоди, дай пожрать, я опять целые сутки не ел: ту колбасу, которую ты дал, в озере выронил, когда дыру искал. Ну и ночка у меня была! — пожаловался Петька. — На себе испытал, как отверженные живут...

— Какие отверженные?

— Ну, которых из общества изгоняют.

— Что ты говоришь, Петька, какой же ты отверженный! Никто тебя из общества не изгнал, просто так получилось... Хочешь, и я в подземелье переселюсь?

— Сказал тоже: чтобы еще больше шум подняли? — невольно проворчал Петька. — Да и без еды там долго не протянешь.