Давиде Морозинотто - Знаменитый Каталог «Уокер&Даун»

«Осторожней с пандусом, Тед, цепляйся хорошенько!» — «А этих куда?» — «Этих в сорок второй загон». — «В сорок второй я уже загнал из второго вагона…» — «Ну и зря! Второй нужно было разгрузить в тридцать седьмой и в сорок первый». — «Уверен?»

Я открыла глаза, но в вагоне ещё было темно. Что-то было не так.

«Ладно, понял, дальше я сам». — «А мне что делать?» — «Там в последних вагонах сено, прибери». — «Но Джон!» — «Если бы ты не развёл тут свинарник, и убирать бы не пришлось».

Хуже всего был этот шум. Мужчины орали во всю глотку, сотни телят мычали и непрерывно постукивали копытами.

«Ты мне не начальник, нечего тут приказывать». — «О, ещё бы, ты прав. Пусть Барт узнает, что телята из второго вагона теперь на месте телят из третьего, и тогда…»

После этого наступила странная тишина, как будто и шум ветра, и постукивание колёс кто-то вдруг разом выключил. За секунду я вскочила на ноги, затянула потуже пальто, встряхнула спутанными волосами.

— Те Труа! — прошептала я.

— А?

Я пробралась к тому месту, откуда послышался звук, и наобум стукнула кулаком.

— Ай! — отозвался Эдди.

— Просыпайтесь! Что-то не так, поезд стоит! А мы вовремя не спрыгнули!

В темноте я разглядела лицо Те Труа, показавшееся над кучей сена.

— Как ты сказала?

— Чикаго, — продолжала я. — Боюсь, мы приехали… И рабочие уже разгружают вагоны.

— Приехали?

— Ты что, не понял? Нам нужно прыгать, или нас найдут!

Эдди и Те Труа скатились с кучи соломы голые и гладкие, как слепые мышата, и торопливо начали одеваться. Я схватила за руку Тита, в другую руку подхватила чемодан, чувствуя, как по коже побежали мурашки. Мы в ловушке. Бежать было некуда.

КЛАЦ! — и дверь вагона с металлическим грохотом сорвалась с петель. Я оказалась лицом к лицу с рабочим в мятом берете с вилами в руках.

— Э… — протянул он. — Эй, вы! Вам тут не место!

Это я и без него знала, и, пока он говорил, ноги мои уже пришли в движение. Я отскочила в сторону, сжав руку Тита так, что чуть её не вывернула, и побежала что было сил.

Поезд стоял на товарной станции, окружённой огромными загонами для скота. Воздух звенел от мычания, а вдалеке темнели скотобойни и высокие, как башни, здания Чикаго. Я вспомнила, что на вагонах было написано «Юнион Сток Ярд», скотобойня железнодорожной компании, и поняла, где мы оказались. Я никогда не видела такого большого двора. Он был куда больше, чем плантация Маккоя, и я не знала, куда бежать. Я выбрала направление наугад, а Эдди и Те Труа бежали позади меня от рабочего с вилами.

Те Труа догнал меня в два прыжка. Не останавливаясь, он перехватил у меня Тита и посадил себе на спину.

— Сюда! — прокричала я.

— Догоняют! — отозвался Эдди.

Я обернулась: трое рабочих были уже совсем рядом, они неслись за нами, впечатывая сапоги в жидкую грязь. Я резко свернула в проход между двумя загонами, такой узкий, что грустные морды телят касались моих волос. Я повернула направо, потом налево и упёрлась в склад. Возможно, выход был там.

Но я ошибалась. Я очутилась в тупике, зажатая между двумя складскими зданиями и преграждавшим дорогу металлическим контейнером. Те Труа раскраснелся от бега, Эдди выглядел совсем отчаявшимся. Рабочие развели руки в стороны, чтобы мы не ускользнули.

— Стоять! — приказал один из них.

— Вам же будет хуже, если не послушаете, — предупредил другой.

— Мы не любим бродяжек, — пояснил третий. — Мы знаем, что делать с такими, как вы.

Они грубо схватили нас и втащили в одну из скотобоен. То была большая комната с низким, давящим потолком и нестерпимым запахом крови. Мои красные туфли быстро намокли от скользкой жижи, и мне стало дурно. В здании работали крепкие мужики с длинными усами, все в чёрных фартуках. Они мыли металлические чаны, разделывали туши и подвешивали их на здоровенные крюки под потолком.

Я никогда не видела ничего подобного. На фермах, когда убивали свинью или телёнка, устраивали большой праздник: со всей округи приходили соседи, помогали по хозяйству, а вечером вместе веселились и танцевали вокруг костра. Маму никогда не звали на такие праздники, но мне удавалось сбежать из дома и зачарованно наблюдать за пиршеством, спрятавшись в кустах. И мне никогда не бывало жалко свинью. Это естественный ход вещей, а как же иначе? Мне нравилось есть бифштексы точно так же, как крокодилу нравилась человечина и он с удовольствием бы съел меня, приблизься я только к его пасти. К тому же смерть свиньи помогала многим людям пережить зиму.

Но здесь, на скотобойне в Чикаго, всё было иначе. Казалось, что я очутилась в самом центре кровавой бойни, затеянной демонами или солдатами. Я смотрела в потухшие глаза животных и не могла даже думать.

Нас отвели на этаж ниже и повели по длинному коридору. Открыли дверь и втолкнули внутрь. То был чулан, забитый мётлами, вёдрами и моющими средствами. Я с завистью смотрела по сторонам, потому что мне, как никогда, хотелось помыться, а мыла тут было предостаточно.

— Что с нами будет? — спросил Эд.

— Чемодан, наверно, отберут. Мы здорово влипли.

— Всё не так плохо. Часы же у Тита, — слегка улыбнулся Те Труа.

— Часы-то у Тита, — ответила я, — но в чемодане бумажник Джека и другие документы. И письмо от «Уокер&Даун».

Дверь открылась, а за ней показались рабочий, который бежал за нами с вилами, полицейский и какой-то сутулый человечек со сморщенным лицом.

Прошло около часа с тех пор, как нас закрыли в чулане, за это время мне удалось убедить Тита отдать мне свои драгоценные часы, и я спрятала их под пальто. Лучше их никому не показывать, по крайней мере пока. Нас отвели в комнатушку, где воняло свежеразделанными тушами и не было никакой мебели, не считая трёх кривых стульев. Я подумала, что эти стулья для взрослых, но Сморщенный приказал нам сесть, и я посадила Тита на колени.

Я нервничала. Взрослые меня всегда нервировали, а эти были к тому же городскими, да с такими же каменными лицами, как заезжие гости в нашей хижине, которые всё попивали ром на веранде, не спуская с меня нескромных взглядов. Я решила быть начеку и запереться в своём невидимом панцире. Пусть увидят Железную Жюли, которую ничто и никто не сломает.

Тем временем Сморщенный схватился за блокнот.

— Итак, — начал он, — я детектив Бёрн, полиция Чикаго. А вы попали в очень большую передрягу.

У него был высокий голос, похожий на женский, а глаза так и бегали туда-сюда.

— У вас два варианта. Либо можете быстро во всём сознаться, либо начнёте создавать мне проблемы, что будет ещё большей ошибкой, чем ваше появление здесь. Это ясно?