Давиде Морозинотто - Знаменитый Каталог «Уокер&Даун»

Я едва заметно кивнула, встав в очередь к кастрюлям. Я была последней в нашей цепочке, и за мной выстроился другой класс с рябой девочкой во главе.

— Ты откуда? — спросила она у меня.

— Из Луизианы.

— А где это?

— На юге.

— Деревенщина-южанка!

Мы уже стояли напротив раздачи и держали в руках тарелки с куском хлеба на дне. И тут девчонка за моей спиной, продолжая хихикать, как ни в чём не бывало протянула руку и нагло схватила мой хлеб, уверенная, что я промолчу. Она меня не знала.

Я вырвала у неё свой кусок, а затем пнула её покрепче и толкнула что было сил. Она взмахнула руками, вскрикнула и шлёпнулась лицом прямо в кастрюлю с баландой, увлекая за собой свою группу, так что все они искупались в жёлтой, ужасно вонючей жиже. Похлёбка не была такой уж горячей, но и холодной точно не была, а потому поднялся страшный гвалт, и другие классы отодвинулись подальше от этой цепочки, так что вокруг неё образовалось пустое пространство. Тут как раз подошли надзирательницы и спросили, что произошло.

— Кэти оступилась, — сказала девочка с тёмными волосами, глядя прямо на меня. — Сама, никто ничего ей не делал.

Позже, когда мы уже лежали в темноте в своих камерах, я осталась наедине с мыслями о Тите и мальчиках. Хотелось бы мне сказать, что я была спокойна и не боялась, но это было не так. Спальная камера оказалась ужасным местом, многие девочки в темноте плакали навзрыд, и от этих рыданий щемило сердце. А я не могла выбросить из головы мысль о том, что я теперь узница и, возможно, больше никогда не увижу своих друзей.

Мне было страшно, холодно и одиноко, в предсонной дымке тени в этой комнате спутались с тенями бутылок в нашем домашнем буфете и со взглядами, которые бросали на меня исподтишка жители посёлка, если я шла за покупками. Я знала, как меня называли в посёлке и что обо мне думали. И хотя я делала вид, что мне всё равно, они заставляли меня чувствовать себя дурной. Я бы очень хотела измениться, вот только не знала как. Как они были бы счастливы теперь, узнав, что я заперта в исправительной школе-тюрьме, где самое место таким, как я.

— Эй! — окликнул кто-то.

Я повернулась и в темноте разглядела девочку, которая подползла к моему тюфяку, воспользовавшись тем, что на ночь цепи снимали. Когда она оказалась рядом, я узнала её: это она сказала тогда в столовой, что Кэти сама оступилась.

— А ты смелая, знаешь, — прошептала она. — Я хотела тебе это сказать, потому что сегодня ты спишь тут первый раз, а первая ночь обычно самая трудная.

— Со мной всё в порядке, — ответила я.

Это было неправдой, но мне ничего не оставалось, кроме как нацепить на себя маску Железной Жюли.

— Я тебе кое-что принесла, — сказала она и протянула мне мокрую грязную тряпку, которую я долго щупала, не узнавая.

Как вдруг поняла: это был мешочек с часами!

— Девочки видели, как ты прячешь что-то у деревьев, и решили отыскать, чтобы продать.

— Неужели ты хочешь вернуть его мне? — спросила я. — А что взамен?

Сомнений не было: в местах вроде этого ничего так просто не бывает. Девочка улыбнулась.

— Твои туфли, — сказала она. — Я никогда не видела таких туфель, они ужасно красивые. И мне кажется, у нас примерно один размер.

Она показала на свои ноги в разбитых кожаных башмаках, которые на вид казались твёрдыми, как железо.

— По рукам, — согласилась я.

Эти туфли мне подарил Эдди, это было моё сокровище, но часы были важнее. Они были важны для Тита, и это, помимо всего прочего, делало их ценными и для меня. Я взяла мешочек и повесила на грудь, под платье. Потом сняла свои туфли и примерила чужие: они были малы и сильно жали. Но можно было и потерпеть.

— Спасибо, — воскликнула девочка, собираясь вернуться на своё место.

— Погоди.

Это было так мило с её стороны — прийти ко мне посреди ночи. Конечно, ей были нужны мои туфли. Но ведь она по-своему хотела меня утешить, а это со мной нечасто случалось. Вообще-то этого не случалось со мной никогда.

— Как тебя зовут? — прошептала я.

— Ребекка, — ответила она. — А тебя?

— Жюли.

— Приятно познакомиться. — Она внезапно взяла меня за руку. — Если хочешь, можем быть подругами.

Она улыбнулась и выскользнула, не дав мне времени ответить. Проснувшись утром, я долго лежала, глядя в потолок. «Ребекка», — подумала я. Никогда прежде у меня не было подруги.

Могла ли я подумать, что изощрённые наказания в интернате помогут мне раскрыть секрет часов и понять, как связаны между собой события, приведшие нас из байу в Чикаго? Иногда случаются самые невероятные совпадения.

Наутро я проснулась в ознобе с ощущением, что заболела. Чувствовала я себя плохо, но нужно было становиться в строй. Надзиратели уже делили нас на классы.

— Читать умеешь? — спросил меня один из них, мужчина с седыми бакенбардами и морщинистым лицом, похожим на мятую бумагу.

— Да, — ответила я.

— Тогда сюда.

Он оттолкнул меня к группе девочек постарше. Среди них была и Ребекка, которая мне подмигнула, что немного меня подбодрило. В этот раз цепи не надели, и надзиратель повёл нас вниз. Мы выстроились вокруг грубо сколоченных деревянных столов. Рядом на полу лежали высокие стопки, перевязанные шпагатом.

— Увидимся на закате, — бросил надзиратель, закрыв за собой тяжёлую железную дверь.

Девочки увлекли меня к первому свободному столу и принялись сортировать пачки и открывать их. Я мельком взглянула на содержимое: то были аккуратно сложенные друг на друга газеты.

— Старые газеты? — спросила я. — И что с ними делать?

— Сшивать, — ответила Ребекка, как будто это было чем-то само собой разумеющимся.

Не прерывая разговора, она достала пакет с пожелтевшими изданиями и разложила их перед собой. Взяв длинную и тонкую иглу, она вдела в неё белую нитку и начала работу. Газету нужно было раскрыть посередине и прошить на сгибе, чтобы страницы не разлетелись. Потом газеты сшивались между собой в толстый том.

— После сшивки тома отправляют в другое место, где их переплетают в обложки или что-то в этом роде, — объяснила Ребекка. — Уже оттуда они попадают во все американские библиотеки. Интернат получает деньги за каждую пачку, потому нас и заставляют этим заниматься.

— И так каждый день? — уточнила я.

Ребекка кивнула:

— Да, и нужно поторапливаться, потому что тома должны быть закончены до заката.

— Вот именно! — вмешалась худющая негритянка. — Кончайте болтать и принимайтесь за работу, а не то нас всех накажут!

— Я ей объясняю, как тут всё устроено, — стала оправдываться Ребекка. — А то вдруг она страницу порвёт или ещё что.