Анатолий Рыбаков - Кортик. Бронзовая птица. Выстрел

Ничего не вращалось, не открывалось, не двигалось.

Волнение охватило Мишу. Неужели они ничего не узнают? Неужели напрасно остались здесь на всю ночь, прятались, рисковали? Главное – не волноваться. Спокойно. Надо взять себя в руки. Снова начать все сначала. Ведь открывается же она как-нибудь!

– Ну что? – тихо спросил Генка, подходя к Мише.

– Стой на своем месте и не разговаривай!

Генка вернулся на свой пост. Миша снова принялся за исследование. А может быть, никакого тайника в птице нет? Нет, не мог Славка ошибаться. Славка зря не скажет.

Размышляя таким образом, Миша продолжал исследовать птицу. Он старался собрать все свое хладнокровие. Главное, не волноваться, не суетиться, исследовать ее сантиметр за сантиметром.

Миша возился долго. Генка уже несколько раз подходил и просил дать попробовать ему.

– Вот увидишь, Миша, – шептал он, – я враз найду.

В конце концов Миша уступил, только предупредил.

– Смотри, осторожно: сломаешь, тогда все пропало.

– Не беспокойся, – проворчал в ответ Генка.

Хотя Генка сопел изо всех сил, тяжело дышал и поминутно бормотал: «Ага, вот, вот, есть, нащупал» – он тоже ничего не нашел.

Опять взялся Миша – и опять безрезультатно. Первая полоска рассвета легла на пол. Миша посмотрел на свои огромные часы – пять часов утра. А музей открывается в девять.

Они снова начали лихорадочно искать. Теперь они взялись за подставку, небольшую круглую колонну из цветного камня. К ее вершине наглухо была прикреплена птица. Но колонна была совершенно гладкой. Они осторожно наклонили ее. И под колонной ничего не было.

Возможно, Славка ошибся и дело вовсе не в птице? Мальчики осмотрели стол, кресла, все предметы, которые были в комнате. Только шкафы они не могли исследовать – шкафы были заперты.

Поиски не дали никаких результатов.

Половина девятого. В девять откроют музей. Сторож может прийти каждую минуту. Даже странно, почему он не приходит. Ведь надо убрать помещение.

Мальчики проверили, не осталось ли каких-нибудь следов их поисков, и снова спрятались за портьеру, ожидая прихода сторожа.

Они стояли в своем укрытии. Все тихо. Миша снова посмотрел на часы. Ровно девять. Что это значит?

Миша поминутно смотрел на часы. Стрелка хотя и медленно, но неуклонно двигалась вперед. Вот уже четверть десятого. Вот уже половина десятого. В чем же дело? Ведь на табличке у входа в музей ясно написано:

«Музей открыт с 9-ти до 7-ми. Перерыв на обед с 2-х до 3-х. Ежедневно, кроме…»

И вдруг Миша оторопело посмотрел на Генку:

– Генка, какой сегодня день?

– Как какой? Понедельник.

– Это вчера, когда мы приехали сюда, был понедельник.

– Правда. Значит, сегодня вторник.

– Вторник, – повторил Миша. – Но ведь во вторник музей закрыт.

– Почему?

– На табличке написано: «Закрыт по вторникам».

– Вот так штука! – протянул Генка. – Вляпались!

– Черт возьми, как же я этого не учел! – сокрушался Миша. – Ведь я знал, что во вторник музей закрыт. Но мы поехали в понедельник, и у меня вылетело из головы, что мы здесь останемся до вторника. Как я не сообразил? Вот дурак!

Они вышли из своего укрытия и направились к двери. Она была заперта. Мальчики прислушались. С улицы доносились оживленные крики, смех. Видно, там играли ребятишки.

Мальчики вернулись в комнаты. Оставалась единственная возможность – окна. Но окна выходили на улицу, и между рамами была укреплена металлическая сетка.

Потянулись томительные часы. Тревожная, бессонная ночь и голод измучили ребят. Миша еще кое-как держался, а Генка, присев на пол, дремал, уткнув голову в колени.

Тогда Миша решил, что они будут спать по очереди. Сначала Генка, потом он. Генка тут же завалился на диван и уснул.

Миша ходил по музею. Гнетущая тишина, спертый воздух одурманивали его. Но он мужественно боролся со сном. Он ходил не переставая, боясь присесть хотя бы на секунду. Немного его развлек отдел фауны. Чучела зверей, птиц, под которыми рядом с русскими названиями стояли мудреные латинские. Насекомые и букашки за стеклом. Мышь полевая, мышь домашняя. И зачем? Мышь полевая еще туда-сюда, но мышь домашняя… Кто ее не видел?

Прошло два часа. Мише хотелось спать. Но он не будил Генку. Если Генка не выспится, то обязательно заснет на дежурстве.

И еще добрых два часа Миша ходил как в тумане.

Наконец он разбудил Генку. Тот долго потягивался, никак не мог сообразить, где он и что с ним.

– Через два часа разбуди меня, – сказал ему Миша, – а главное, не засыпай. Если уж очень захочешь спать, то лучше разбуди меня. Понял?

– Ни о чем не беспокойся, – зевая и потягиваясь, ответил Генка.

Миша лег на диван и тут же заснул.

…Он проснулся сам. Было уже темно. Миша посмотрел на свой «будильник»… Что такое?! Он проспал восемь часов! Миша прошел по коридору, затем по другому, обошел все комнаты. Генки не было.

Куда он делся? Может быть, он завалился куда-нибудь и спит?

Миша обшарил все углы – Генки нигде не было.

Вдруг он услышал храп.

Миша прислушался.

Храп доносился из комнаты, где помещался отдел «Религия – опиум для народа».

Миша похолодел: храп доносился из гроба, который стоял посреди комнаты. На нем было написано, что это рака. В ней якобы хранились чьи-то нетленные мощи, но каждый может убедиться, что никаких мощей в раке нет.

Дрожа от страха, Миша подошел к раке и приподнял крышку.

Так и есть! В раке, подложив ладонь под голову, спал Генка. Миша так его толкнул, что чуть не свалил всю раку.

– Что такого? – оправдывался Генка, вылезая из раки. – Все равно никто сюда сегодня не придет. Зато мы оба отлично выспались.

Выспавшись, они почувствовали себя немного лучше. Если бы не мучительный голод, было бы совсем хорошо.

И снова потянулись часы…

Опять захотелось спать. Ребята то ходили, то дремали, то ходил один Миша, а дремал Генка… В конце концов заснули оба…

Проснувшись утром, Миша первым делом посмотрел на часы. Восемь часов. Он тут же разбудил Генку, и хорошо сделал: не прошло и нескольких минут, как звякнул замок задней двери.

В музей вошел сторож.

Мальчики спрятались за портьеру. Они слышали шуршание веника и звяканье совка – сторож подметал пол. Задняя дверь была открыта, оттуда тянуло утренним свежим холодком, явственно слышались голоса детей. Несколько раз сторож выходил, вынося мусор.

Мальчики едва держались на ногах. Сказались эти две ужасные ночи. Дышать было нечем. Сторож, лентяй, даже форточек не открыл! И время двигалось поразительно медленно.