Анатолий Рыбаков - Кортик. Бронзовая птица. Выстрел

– И не нашли? – волнуясь, спросил Миша. Он едва удержался от того, чтобы не крикнуть: «Я знаю, где этот тайник! Я знаю, где спрятан алмаз!»

Доктор отрицательно качнул головой:

– Нет, ничего не нашли.

Стараясь не выказывать волнения, Миша спросил:

– Но ведь граф написал, что это связано с родовым гербом. Что же он имел в виду?

Он спросил это, не поднимая глаз: боялся выдать себя.

Доктор перекинул ноги через дрожки, взял в руки вожжи, вытащил из кожаного кармашка кнут.

– Что он имел в виду! Герб. Вот этого самого орла. – Кнутом доктор показал на фасад барского дома, где в лучах заката золотилась бронзовая птица. – Этот орел и должен был дать ответ.

Деланно смеясь, Миша спросил:

– Как орел может указать? Он же безгласная птица.

– Да, конечно, но внутри этой бронзовой птицы есть тайник.

– Что вы сказали? – пролепетал Миша.

Доктор посмотрел на него:

– Что с тобой?

– Нет, я просто так, – неестественно улыбнулся Миша. – Я никак не мог предположить, что внутри птицы может быть тайник.

– Да, тайник, – подтвердил доктор, – и очень простой. Нужно нажать птице на глаза, и голова ее откидывается. Обычная пружина.

Миша ошеломленно смотрел на доктора, а тот, не замечая его состояния, продолжал:

– Вэтом тайнике лежал план, чертеж. По нему получалось, что алмаз зарыт в лесу, тут недалеко, верстах в четырех… Вот и перерыли весь лес, и до сих пор есть чудаки – роют. Сейчас, правда, немного поуспокоились, но есть еще, роют.

– И все знают про этот план? – пролепетал несчастный Миша.

– Да, конечно. Одно время держали в секрете, но все видели, что они копают в лесу. Потом это перестало быть тайной. Копии чертежа были чуть ли не в каждой избе.

– Но, может быть, это не настоящий план? – убитым голосом проговорил Миша.

– План один. Его тут все наизусть знают. Версту на север, еще версту на северо-запад, потом версту, кажется, строго на запад, не помню уже, давно было… – Доктор тронул вожжи. – Вот и вся история. Ну ладно… Значит, вы своего больного попридержите, не давайте ему много есть. Пусть диету соблюдает.

– Диету… да… конечно… – ничего не соображая, повторил Миша, тупо глядя вслед доктору, на его широкую спину в черном сюртуке, вздрагивающую на ухабах и рытвинах дороги, на громадную лошадь.

Она тяжело шагала и лениво отмахивалась хвостом от мух и слепней.

В лагере царила обычная вечерняя суета. Ребята готовились к ужину, умывались перед сном, складывали гербарии и альбомы, готовили постели в палатках. Девочки правили тетрадки ликбезовцев. Было то вечернее время, когда все устали за день, но не хотят, чтобы день кончился, когда особенно оживленно, весь отряд в сборе, день догорает и надо успеть воспользоваться его последним светом.

Свои обязанности Миша выполнял механически. Мысль о постыдной неудаче не выходила у него из головы. Так опозориться! Всё они делали зря. Томительные ночи в музее, ночной поход на Голыгинскую гать, поиски бронзовой птицы в помещичьем доме, открытие тайника, похищение чертежа – все это было ни к чему, бесполезная трата времени. Только бы никто не узнал! Генка и Славка, конечно, никому не разболтают – сами опростоволосились.

А Генка и Славка, ни о чем не догадываясь, были в самом прекрасном расположении духа. Они ходили в обнимку, таинственно перешептывались, с добродушной снисходительностью поглядывая на остальных ребят: наивные ребятишки, играют себе и не знают, какая громадная, удивительная, потрясающая тайна скоро будет открыта!

Потом они подошли к Мише. Генка таинственно прошептал, что в одной книге они нашли листок папиросной бумаги, каким закладывают рисунки, и если этот листок наложить на чертеж, то все очень точно перерисуется. Миша молча кивнул головой в знак того, что он разрешает изъять листок из книги и перенести на него чертеж.

Генка добавил, что в этой книге не один, а три таких листка и хорошо бы сделать три копии. Тогда каждый из них будет иметь по чертежу. На случай потери. В таком опасном предприятии могут быть всякие неожиданности.

Миша согласился и на это.

Потом Генка сказал, что сейчас уже темно. Чертеж они перерисуют завтра утром, когда все уйдут в деревню. Миша согласился. Славка заметил, что его и Генку надо будет завтра освободить от работы в клубе. Миша не возражал и против этого. Он ни против чего не возражал. Все бесполезно! Но сказать ребятам правду у него не хватало духу. Пусть уж занимаются чем-нибудь, только бы не задавали вопросов.

Проснулся Миша на следующее утро с головной болью, в том расслабленном состоянии, какое бывает после бессонной и беспокойной ночи. После завтрака он выстроил отряд и отправился с ним в деревню. Генка и Славка остались дежурными. Специально для того, чтобы на свободе перерисовать чертеж.

Мрачные мысли не оставляли Мишу и в клубе. Ни в чем не принимая участия, он грустно посматривал на будущих пионеров. Они были уже разбиты на звенья, знали законы и обычаи, выучили текст торжественного обещания, но никак не могли научиться ходить в строю. Каждый знал, где правая и где левая сторона, но при команде: «Напра-во!» – поворачивался налево, а при команде: «Нале-во!» – направо. При команде: «Кругом!» – все сталкивались, и получалась куча мала. Ходить в но-.у и то не умели. Чего, казалось бы, проще: «Левой, правой, левой, правой…» Так нет, обязательно, собьются. У одного шаг большой, у другого маленький, один бежит вприпрыжку, другой волочит ноги, как инвалид, третий наступает переднему на пятки.

А как они стоят в строю?! Один выпятил живот, другой выставил носки на пол-аршина. Прикажешь убрать живот – перегнется в три погибели. Кто пришел босой, а кто в валенках – в такую-то жару! Дашь команду: «Равнение направо!» – вместо линии получается полукруг: каждый лезет вперед так, чтобы хорошенько рассмотреть правофлангового, хотя и объясняешь, что надо видеть только пятого от себя.

А команда: «По двое рассчитайсь!»… Еще не было случая, чтобы рассчитались без ошибки. Тот снова повторит «первый», тот повторит «второй», а этот вовсе молчит. «Ну, говори же!» А он молчит и, застенчиво улыбаясь, смотрит на тебя.

Но сколько ни смотрел Миша на смешные и неуклюжие повороты ребят, они не могли отвлечь его от мысли о чертеже.

Хорошо, пусть чертеж оказался ерундой. Но ведь что-то есть. Ведь не только он, но и другие искали и даже до сих пор ищут. Графиня, допустим, сумасшедшая, спятила с ума из-за алмазов, но человек в зеленом костюме – факт, его тайная переписка с графиней – факт. Убийство Кузьмина тоже факт. Пусть нет клада, но ведь никаких алмазов ребятам и не нужно. Им нужно только реабилитировать Николая, доказать, что он ни в чем не виноват. Разве они откажутся от этого только потому, что попались на ту же удочку с кладом, на которую уже попадались десятки людей?