Эдуард Салениек - Белочка Майга

— Пока не лопнет! — Здоровенная затрещина сшибает Белочку с ног. — Вот как, доннерветтер, хочешь, чтобы я была псеглавцем? Не-ет, птичка, я тебя проучу! Ты у меня кружкой вычерпаешь Чёрный пруд. Двадцать лет будешь черпать, никуда отойти не посмеешь! Ну, быстрей на ноги! До зимы, что ли, собралась тут лежать!

Белочка стонет, но подняться не в силах. Чадуриха злобно плюёт и уходит. Возиться ещё с большевистским отродьем! Сможет под вечер притащиться домой — её счастье. А испустит дух — тоже не беда. Найдутся звери, то ли голодная собака, то ли волк или лисица, обглодают до последней косточки.

Однако Белочке не суждено умереть. Только начинает она приходить в себя — чу! — зазвенел коровий колокольчик и ласковые руки охватывают её.

— Белочка!

— Монта!

Они смотрят друг на друга и вздыхают. Ноги Монты в нарывах, а когда Белочка дотрагивается до её спины, подруга отшатывается:

— Ой, больно!..

— Тебя здорово лупят?

— Н-не очень… С пасторшей ещё жить можно, а вот сам пастор… Разыграется печень, так и кидается на всех, словно навозная муха. Вчера на саму матушку-пасторшу накричал, а меня ремнём по спине протянул.

Майга, упрекая, качает головой:

— Ой, Монта, какая ты грязная! Вроде тебя коптили на дыму. Что ж твоя мама за тобой не смотрит?

— Моя мама стала что-то несуразное говорить. Её увезли в Лу́бану, там у нас родственники… Белочка, у тебя в торбе хлебушка не найдётся?

— Да у меня и торбы-то нет…

Вечером Белочка свалилась усталая в бане на веники да так и проспала всю ночь чуть ли не до обеда. И — вот чудо! — никто её не разбудил, впервые у Чадурихи она проснулась сама.

Выйдя из бани, девочка тут же, у порога, сталкивается с Жаном. Парень взволнован:

— Белочка, я искал тебя, искал… Слушай, сегодня день поминовения усопших, а потом бал в роще. Наши ясновельможные паны уже укатили, их не будет дотемна. Ты можешь спокойно сходить на свою родную горку.

— И умыться тёплой водой?

— Конечно!.. Иди-ка за мной, получишь что-то.

Они заходят в каретный сарай. Парень поднимается на носках и запускает руку в зимний возок — на лето он поставлен стоймя к стене.

— Майга! — Жан обращается к Белочке как к взрослой. — Вот тебе солдатский котелок. Сможешь на пастбище согревать воду…

Давно у Белочки не сверкали зубы в такой радостной улыбке.

— Вот спички… а в этой коробке топлёное сало. Умоешься — смажь ссадины салом.

Миг — и Белочка уже у двери. Жан едва успевает схватить её за рваный рукав.

— Вот непоседа! Возьми, здесь мыло. И вот ещё… — Паренёк суёт свёрток: в нём тряпочки, бинты, нитки. — Ну, теперь перевязочного материала тебе хватит до конца войны.

И ещё одно чудо. Сегодня впервые в усадьбе Чадуров Белочка ест обед, самый настоящий обед.

Поев, она пускается в путь. Жан, который смотрит ей вслед, удивлён. Почему девочка поворачивает в сторону Чёрного пруда? Неужели побежит умываться так далеко? Ведь пруд на земле пастора Гра́сита. И удивительно, и любопытно, и подозрительно. Надо проследить.

Ну и ну! Оказывается, Белочка побежала к другой несчастной девочке. Жан её знает: Монта, маленькая пастушка у пастора, лютеранского попа. И вот Белочка разводит огонь, греет воду, выбирает тряпочки, тычет лучиной в сало…

Жан Лу́кстынь возвращается к своему стаду. Идёт и бормочет:

— Ну и Майга! Про неё бы только песни слагать! Ну и Майга!..

Ах, паренёк, кабы ты знал обо всём, что сегодня происходило у Чёрного пруда! Кабы ты знал, скольких трудов стоило Белочке отмыть Монту, чёрную, как головешка! Но вот наконец всё кончено. Белочка спрашивает:

— У тебя ломоть хлеба не найдётся?

— Не-е.

— Ну так возьми.

Девочка протягивает подруге горбушку. Но пасторская пастушка сопротивляется:

— Не-е, не-е… Ешь сама! Тебе самой хочется!

Они долго спорят, пока не решают: будут есть вместе. Сначала одна откусит, потом другая.

Расставаясь, Белочка наказывает:

— Только нюни не распускай. Знаешь, как бабуся говорила? «Плаксой быть, счастья не видать». Поняла?

— Понять-то поняла. Но как только вспомню маму, слёзы сами катятся.

— Ну, о маме можно и поплакать. Только немного.

Они прощаются. Монта грустно спрашивает:

— Где твоя мама, не знаешь?

— Не знаю. А о твоей что слышно? Не получила ли весточку?

— Нет. Как увезли её в Лубану, так и всё…

Монта заплакала.

Что такое день поминовения усопших, Белочка помнит ещё с прошлого лета. Бабушка повела её на кладбище. Там было много людей. И много маленьких холмиков. Белочка уже знала, что это могилы. Среди холмиков были такие, на которых красовались душистые цветы и позолоченные кресты, рядом стояли крашеные скамейки. Но бабушка повела внучку в другую сторону, туда, где цветы простенькие и ни одного памятника; кресты сплошь деревянные, покосившиеся, иной полусгнивший еле держится. И дорожки между могилами узенькие-узенькие, без всяких скамеек. Бабушка опустилась на колени и сказала:

— Белочка, один букетик положи на эту могилу — тут спит твой дедушка; а второй — вон на ту: в ней твоя сестрёнка Зе́лминя.

— Бабуся, — расстроилась Майга, — зачем вы их похоронили в таком некрасивом месте? Надо было там… — Она показала ручкой в сторону пышных могил.

— Там, деточка, одни богатеи. А это наша, батрацкая сторона.

Где теперь лежит сама бабушка? До сих пор Белочка не может забыть причитания тёти Доры: «Ажа, как собаку втащили тебя в брусничник и закопали в ил! Даже в крепостное время человеку давали три аршина земли на кладбище!»

Брусничное болото Белочке знакомо. Оно недалеко от горки Мелнисов, но Белочку одну на болото никогда не пускали — там водились гадюки. Даже когда она шла с мамусей по ягоды, то всегда обувалась. Но сегодня Майга смело пускается в путь босиком… Об одном только не может она думать без содрогания: бабушка, бабуся, а вдруг на твоей могиле, свернувшись в клубок, греются змеи?

Девочка выломала палку. Вот уже болото… Но где же могила? Как жаль, что она не расспросила тётушку Дору. Теперь будешь искать, бегать, плакать, но так и не найдёшь…

Стоп! А это что? В ярко-зелёный брусничник ведёт еле заметная тропинка.

Майга идёт по тропинке и вскоре видит низенький, убранный жёлтым песочком холмик. А на нём цветы, цветы!

Белочка, плача, опускается на могилу бабушки. Горячими ладонями она поглаживает песок. Под ним спит родная, милая бабушка, убитая бандитами и всеми забытая.

Нет, неправда! По обеим сторонам могилы высажены берёзки. И цветы-то садовые: анютины глазки, георгины, левкои… Значит, не только она помнит о бабушке. Есть на свете и другие люди, которым дорога память о старой Аже.

Белочка склоняется низко-низко, её волосы ложатся на жёлтый песок. А ведь и такого песка здесь нет. Его нанесли сюда вёдрами…