Михаил Колесников - Экспедиция идет к цели [Приключенческая повесть]

— Надо было захватить кость динозавра.

— Надо было. Да как везти чертову кость длиной в восемь метров? Так вот: Сандаг и Тимяков решили, как я полагаю, проверить мою заявку и совершить большую разведочную поездку по Гоби. После того как найдем воду, сразу же отправимся в Котловину пещер, а потом вроде бы спустимся до второй цепи Гобийского Алтая, к хребту Нэмэгэту, и вернемся домой через пустыню, будем обследовать по пути все источники и оазисы. Так что теперь все зависит от вас с Зыковым.

— Ты хочешь сказать — от меня?

— Ну, считай так. Я лично убежден в твоем прогнозе: правильно сделала, заложив скважину навстречу падающим пластам.

На буровую они вернулись в полной темноте. Пушкарев вскочил на свою лошадку и помчался по ночной степи в лагерь экспедиции. Ему хотелось остаться на буровой, очень хотелось, но остаться он здесь не мог.

…Теперь Пушкарев каждый день появлялся на буровой. Найти воду во что бы то ни стало! Помочь Вале… Если говорить по правде, то он только и занят был делами гидрогеологов, забросив поиск угля и горючих сланцев. Своих геологов разделил на два отряда. Отряды, правда, насчитывали не так уж много народу: геолог, шофер, коллектор. Наметил маршруты геологической съемки для них. С утра до поздней ночи разъезжали отряды по степи, описывали все обнажения, все выходы пород, все «наводящие признаки», все источники.

В очень короткий срок составил он предварительную геологическую карту огромных пространств, и Валя могла теперь судить о простирании тех или иных пластов, а это главное. Пушкарев обнаружил водоносные песчаники. Большего Саша сделать не мог. В соответствии с предполагаемым простиранием этих пластов и заложили еще три скважины.

Саша Пушкарев… Каждый приезд его на буровую делался для нее событием. Иногда они приезжали с Тумурбатором, и пограничник развлекал Долгор. «А из них могла бы получиться неплохая пара…» — думала Валя. Но чаще всего она думала о воде.

И снова скрипит железный трос о блоки, снова многометровая свеча штанг гнется и вздрагивает — вот-вот оборвется…

Таинственное исчезновение старого мастера Дамдина озадачило всех и опечалило. Куда он мог деваться? В юрте все осталось на своих местах, даже незаконченная работа из нефрита. Меньше всего можно было думать о преднамеренном убийстве почти столетнего старца.

Пушкарев понимал: искать месторождение алмазов бессмысленно, и все-таки он не оставлял надежды. Случались дни и часы, когда они с Цокто и Тумурбатором забирались далеко в горы, обследовали котловины. Но это была, так сказать, побочная, «необязательная» работа.

Пушкарев был геологом, и все, что встречалось на пути, подмечал его острый глаз. Оставив лошадей в каком-нибудь укрытии, они поднимались почти к самым вершинам гор. Тяжелый рюкзак с разноцветными штуфами оттягивал плечи. Они прослеживали обширную зону пегматитовых жил, наносили на карту обнажения. Пушкарев брал в левую руку кусок породы и точным ударом геологического молотка отбивал выступающие части.

— Пиропов нет!

Александр объяснял Цокто:

— От внимания геолога не должна ускользать ни одна мелочь. Даже растения помогают иногда делать открытия. К примеру, смолки с розовыми и красными цветами, фиалки и белые ярутки вбирают в себя из земли медь и цинк. Один из видов астрагала с бело-розовыми цветами выдает тайну залежей урана. Если скромные анютины глазки раскрашены в яркие, кричащие тона, то, значит, под ними в земле прячется цинк.

— А вода? — спрашивал Цокто.

— Для воды существуют свои признаки, я говорил о них Басмановой. Если песчаный камыш, вайда, дюнник растут все в одном месте — верный признак пресной воды. А соседство верблюжьей колючки, тамариска и вейника указывает на минерализированные воды.

Цокто все было интересно. Конечно, он не мог признаться русскому геологу в том, что приставлен к нему соглядатаем Бадзаром и Накамурой. Цокто должен следить за всеми находками Пушкарева, и если геолог найдет красные камни или алмазы, сразу же сообщить. Если бы не это обстоятельство, Цокто чувствовал бы себя прекрасно.

— Нет, друзья, — сказал однажды Пушкарев, — искать алмазы в этих горах должна специальная экспедиция. Все гораздо сложнее, чем показалось сначала. Оставим эту затею.

— Оставим, — обрадовался Цокто. — Я ведь еще в Улан-Баторе говорил: нет алмазов!

— И Дамдина вряд ли найдем, — сказал Тумурбатор.

Наконец-то и сам Пушкарев понял, зачем он забирается в горы, лазает по скалам, не зная устали: не алмазы ищет! Ищет тело старого Дамдина…

Однажды спросил у Цокто:

— Куда мог деваться Дамдин-гуай?

Цокто почему-то смутился, долго не отвечал. Потом, отведя глаза в сторону, сказал:

— Куда девался? Никуда не девался. Он был стар, очень стар. А когда человек чувствует смерть, он «переходит в степную юрту», ложится на траву и ждет конца. У нас ведь не зарывают в землю, как у вас. Тело Дамдина мы здесь все равно не найдем — в степи искать нужно.

В горы они больше не ездили. И мечта об алмазах потускнела.

— Старому Дамдину камни привозили со всех концов Монголии, — говорил Тумурбатор. — А до революции он их получал даже из Китая и Тибета.

Но Пушкарев не сдавался:

— Почему все же старик послал камни в Ученый комитет? Это же заявка на пиропы!

— Не знаю.

— Пиропы где-то здесь, неподалеку.

Сандагу Александр признался:

— Вся эта история с пиропами и исчезновением Дам-дина что-то мне не нравится. Формально ни к чему не придерешься, а есть какой-то смутный осадок на душе, ощущение того, что именно красные камешки погубили старика.

— Ну, это слишком уж смелое предположение: старый Дамдин, возможно, искал нужные камни для своей работы и сорвался со скалы. И сами будьте осмотрительнее: не сорвитесь!

— Я-то не сорвусь, если не столкнут насильно. Ладно, буду искать уголь, буду искать сланцы, нефтяной газ, воду — все, что угодно. А к пиропам все равно рано или поздно вернусь: они должны быть! Я чувствую: они где-то совсем близко, просятся в руки.

Тревога все сильнее и сильнее завладевала Пушкаревым. Да, араты из артели обшарили ближайшие горы и ущелья, но тела старика так и не нашли. Не получилось Шерлока Холмса и из Пушкарева.

Степное спокойствие обманчиво. Кому-то из тех людей, кого он даже не знает, есть дело до русского геолога, кто-то, возможно, следит за каждым его шагом, ждет чего-то.

Он приезжал на буровую, и здесь ему всегда были рады. Иногда его сопровождали Тумурбатор и старик Луб-сан, сторож лагеря.

В холодные вечера Лубсан деловито разводил огонь в печурке, усаживался на туго свернутые кошмы, вынимал из-за пазухи книжку и, в который раз, начинал неторопливо перелистывать ее. Это была книга Тимякова, подаренная им Лубсану, книга о Монголии, о нем, Лубсане.